Звук выстрелов напомнил Ханне стук отбойных молотков, работавших на улицах Нью-Йорка. Пули прошили воду. Она не могла сказать, попали они в плывущего человека или нет.
– Зажечь фонари! – скомандовал сержант.
Почему Ханне все это казалось каким-то представлением?
Луч прожектора осветил субмарину. Человек с автоматом замер, а затем, не мешкая, спрятался в люке. И субмарина беззвучно погрузилась в воду.
Свет плясал на поверхности воды. Пограничники смотрели в бинокль, но зеркальная гладь была спокойна.
– Ничего, сержант.
– Черт возьми! Смотрите внимательнее!
Ханна почувствовала странную пустоту в желудке. И это называется военный корреспондент! Она постаралась вдохнуть как можно глубже. Ей нельзя выказать слабость. Но ведь она ни разу в жизни не видела, как стреляют в живого человека! Негодяи! Фашисты. Ни один американец не смог бы так хладнокровно проделать это.
Мысль о том, что выпрыгнувший из лодки человек мертв и достанется на съедение рыбам, вызвала новый прилив слабости и дурноты. Кто бы он ни был – это живой человек. Негодяи!
Ни единого всплеска!
Тело в любом случае прибьет к берегу. Не сегодня, так завтра. Может быть, его даже удастся опознать. Согласно поступившим сообщениям, подводные лодки 1226 и 1229 находились в американских водах. Теперь сержант сможет подтвердить сообщение и передать морским и воздушным силам о сегодняшнем инциденте.
– Если бы он остался жив, мы бы увидели его.
– Слышите! – звук ее голоса удивил саму Ханну, – какой-то всплеск.
Затем всплеск повторился. А потом опять.
– Этот сукин сын плывет под водой, – с облегчением вздохнул сержант. Два человека из береговой службы двинулись навстречу пловцу. И вскоре они знаками показали, что он у них в руках. Луч прожектора осветил их. Пловец встал на ноги и сам ступил на песчаный берег:
– Где командир? – спросил он на хорошем английском языке.
– Сержант Сартер, патрульная служба Соединенных Штатов.
– Благодарю вас, сержант. Я Колонель Виктор фон Стернберг. Я хочу сдаться в плен.
Понимая, что, оказавшись нечаянным свидетелем происшедшего, она может принести немало хлопот Сэму, Ханна старалась оставаться в тени и не привлекать к себе внимания. За спинами солдат она не могла видеть всего, что происходит на берегу.
– Вы не могли бы дать мне закурить? – Тон Виктора фон Стернберга не оставлял сомнений в том, что это человек, который привык отдавать команды и привык к тому, что эти команды исполнялись.
Патрульные растерялись. А сержант ответил:
– Тем, кто выходит патрулировать берег, не разрешается брать с собой сигареты и спички.
Так получилось, что Ханна не смогла удержаться:
– Возьмите мою.
Солдаты расступились, пропуская ее вперед. И она увидела сияющую в лунном свете фигуру совершенно обнаженного мужчины – столь совершенно сложенного, словно это была скульптура. Блеск воды на теле, сияние лунного света на загорелой коже – еще более увеличивало это впечатление. В свои восемнадцать лет она впервые увидела обнаженного мужчину.
– Женщина? – удивился пловец, принимая сигарету и внимательно оглядел столпившихся солдат береговой охраны.
– Я журналист, – ответила Ханна.
– Спички, пожалуйста! – приказал он.
Подойдя еще ближе, она ощутила запах моря, исходивший от его тела, и внимательный взгляд, обращенный на нее. Все ее чувства были напряжены до предела, руки дрожали, и она никак не могла чиркнуть спичкой о коробок.
– Позвольте мне, – он наклонился, удерживая огонек пламени в ладони.
Ханна, смутившись, отступила на шаг. И тут ее взгляд упал на цепочку на его шее и на то, что висело на цепочке.
– Ваши глаза не обманывают вас. Это Звезда Давида. Я еврей.
13
1945
СЭМЮЭЛЬ
Ханна вернулась домой в шесть часов утра. Она сняла туфли и тихонько, на цыпочках, чтобы не разбудить мать, направилась к себе. Меньше всего она ожидала увидеть Рейчел, поджидающую ее. Мать сидела полураздетая и курила сигарету.
– Тебя не было всю ночь! Ты где шлялась?
– Но я же предупредила тебя… У Цецилии Гринберг…
