ресторане. Иной раз он просто задерживался на работе допоздна и приходил, когда она уже спала.
Ничто не выводило ее из себя. И у нее всегда было что-нибудь в запасе на тот случай, если он неожиданно заявится на ужин домой. То, что можно было разогреть в одну минуту: немецкие сосиски или сардельки. Компот из разных фруктов, маринованные огурцы, быстро и легко разваривающийся рис, шоколадный ликер, который ему так нравился в последнее время.
Она не задавала ему ни единого вопроса, не требовала объяснений по поводу его поведения. И так было значительно легче.
Как-то вечером, когда она вытирала стол, зазвонил телефон. Связь несколько раз прерывалась, потом наконец женщина с немецким акцентом сказала, что ошиблась номером. Если это какая-то женщина, которая появилась у него, было бы лучше, если бы он поговорил с ней сам, решила Ханна.
– Кэтлин? – воскликнул Виктор, когда на следующий звонок сам поднял трубку. – Это тебя, Ханна.
– Поговори с ней секундочку, пока я домою тарелку.
Передавая ей трубку, он прикрыл ее рукой и спросил:
– Почему ты ничего не сказала мне?
– О чем?
– О статье, которая вышла в «Глэйморе». Кэтлин от нее в восторге.
– А ты что сказал?
– Что я мог сказать? Что моя жена не изволила даже упомянуть о статье в таком большом журнале? Разумеется, я сказал, что согласен с ней. Где журнал?
– В спальне.
Разговаривая с Кэтлин, она чувствовала себя так, словно получила премию Пулитцера по литературе.
– У тебя врожденное чувство языка, дорогая.
– Не кажется ли тебе, что это результат того, как за спиной Рейчел, меня обрабатывала «ирландская девчонка»?
– Что ж, будем надеяться, это будет передаваться и дальше из поколения в поколение. И тебя будут цитировать, как… – Кэтлин задумалась на секунду, – как Дороти Паркер.
Но у Кэтлин было еще кое-что, о чем ей хотелось сообщить. Она собиралась приехать в Нью-Йорк на время родов. Ей есть с кем оставить маленького Брайана.
– Ты мне очень нужна, Кэтлин! – прошептала Ханна, пока Виктор уходил в спальную комнату.
Вскоре он вернулся с журналом. Брови его были удивленно вскинуты:
– Думаю, мне стоит показать его коллегам. Они часто спрашивают о тебе. – Ссылаясь на ее беременность, он не приглашал жену на всевозможные мероприятия, которые устраивались в Обществе.
– Чудесно, – просто ответила Ханна.
Иметь жену, которая печатается в больших журналах, было для него престижно.
– Конечно… – помедлил он.
– Что?
– Конечно, журнал «Глэймор» не читает интеллигенция. Это все-таки скорее журнал мод. Женщины покупают его, чтобы просмотреть модели сезона. И никто не читает статьи, которые там печатаются.
Ханна чувствовала себя великолепно. До родов оставалась всего неделя. И тут ее охватила непонятно откуда взявшаяся паника. Рейчел пришла навестить ее и принесла в подарок чернослив. Устроившись поудобнее, она смотрела, как Ханна суетится у плиты, заваривая чай и разогревая тосты. Не понимая, что творится с дочерью, Рейчел ударилась в воспоминания о том, в каких муках она рожала Ханну.
– Ну ничего, надеюсь у тебя все будет в порядке. – Она и Маркус отбывали в Европу, как и предполагали. – Мы позвоним тебе из Парижа, узнать, как идут дела.
Рут Леви и Кэтлин были с ней рядом, когда начались первые родовые схватки. Когда Рут позвонила Виктору в офис сообщить, что они выезжают в больницу, ей сказали, что он отбыл в Коннектикут на конференцию.
Три женщины протянули руки, чтобы взять ребенка, когда его поднесла няня.
– Все дети красивые. Но эта… Знаете, за тридцать четыре года работы я еще ни разу не видела такой красивой девочки. У нее удивительные черты лица, прекрасные волосы, такая форма головки. Но самое необыкновенное в ней – это ресницы. Как у Элизабет Тейлор. Вот увидите – по ней будут сохнуть все мужчины. – Приложив девочку к груди матери, она ласково потрепала ее и еще раз окинула сияющим взглядом.
А Виктор так и не появился и даже не позвонил. Ведь офис уже закрыт. Все закончили работу. Может быть, ему не передали их записку? Они позвонили домой – никто не брал трубку. Пришел доктор Леви, чтобы проведать мать и дочь. Он тоже был в восхищении от девочки. Никто из них ни словом не обмолвился о Викторе.
– Ты уже придумала ей имя? – спросила Кэтлин.
Ханне хотелось, чтобы это было имя какой-нибудь героини. Имя, которое вызывало бы у людей определенные ассоциации. Например, Клара Бартон, или Флоренс Найтигейл, или Амелина Эрхарт, Маргерит Хиггинс. Может быть, Дороти Паркер? Но именно ей всегда завидовала сама Ханна. Или все-таки Клара Люк? Нет, она достигла всего, въехав на вершину славы на коне, принадлежавшем ее мужу.
А ей хотелось, чтобы дочь оставалась независимой и добилась успехов в той мере, какая отпущена ей
