Она усадила Ханну на террасе так, чтобы кресла их стояли лицом друг к другу, пока Элеонора возилась с игрушками на полу.
– Скажи мне, пожалуйста, откуда у тебя взялись деньги на покупку дома? Знаешь, я всегда ломала голову, откуда у вас с Виктором берутся деньги для оплаты таких счетов.
– С каких это пор ты стала беспокоиться обо мне?
– Не надо переводить разговор на другое. Ответь мне, каким образом ты смогла купить дом? Это Маркус помог тебе?
– Маркус? – Мысль о том, что он решится на что-нибудь за спиной Рейчел, рассмешила Ханну.
– Хорошо, это не он. Тогда кто же?
– Но это тебя не касается. И мое замужество и развод тоже. Ведь он из-за этого приходил? Он говорил о разводе?
– Нет, давай все по порядку. Ты расскажешь или заставишь меня беспокоиться?
После восьми лет молчания, быть может, признание стало бы облегчением. Быть может, сегодня впервые Рейчел не будет отказываться говорить с ней о Сэме.
– Итак, Ханна. Я жду.
– Ты в самом деле хочешь знать правду?
– Несомненно.
– Ты считаешь, что я не имею права сохранить это в тайне?
– Не серди меня.
– Ты еще больше рассердишься, когда узнаешь. – Ханна облизнула пересохшие губы. Боль сочувствия и симпатии пронзила ее и прошла. – Хорошо. Деньги я получила… от Сэма.
– Сэма? – Это было настолько неожиданно, что Рейчел не сразу сообразила, о чем идет речь. – От какого Сэма?
Ханна снова постаралась взять себя в руки и спокойным голосом, словно они вели самый обычный разговор, проговорила:
– Моего брата.
И вдруг, она и сама не знала, как это произошло, копившаяся столько лет печаль взорвалась. Она зарыдала. И Элеонора, увидев плачущую мать, бросила игрушки, подбежала к ней и обхватила ее колени:
– Мма-мма!
Ханна слышала о том, как сереют лица. Но никогда не видела этого в жизни. И вот теперь у нее на глазах кожа Рейчел превратилась в нечто безжизненное. И все-таки ей удалось выдавить из себя:
– О чем ты говоришь? Как он мог купить дом? Он умер – мой сын мертв! – И все, что так тщательно скрывалось, вмиг смела глубокая печаль. Рейчел откинулась на спинку кресла:
– Прости меня, Ханна. Мне очень жаль…
Обняв дочку и прижав ее к себе, Ханна почувствовала, как крошечное тельце приникло к ее груди. И словно обретя источник силы, Ханна смогла объяснить матери, что произошло:
– Я хотела рассказать еще тогда, но ты не желала со мной говорить. Ты отворачивалась, как только я приближалась к тебе.
Голос Рейчел прозвучал так, словно она была где-то далеко:
– Да, я была так… Я отчетливо помню, что сказала в тот раз. Мне очень жаль. Прости меня… если сможешь. – Она сидела, не открывая глаз. – Сможет ли Сэм простить меня?
Сказав это, она подалась вперед. И вдруг все трое – маленькая Элеонора, Ханна и Рейчел оказались так близко друг к другу, что от этой близости у них перехватило дыхание.
А потом Ханна рассказала, как она вела дело. Как она всегда сидела, внимательно прислушиваясь к тому, о чем говорили Рейчел и Маркус. Теперь, когда все вышло наружу, она хотела бы продать дом, оформить эту сделку через фирму Салинко. И еще она рассказала о некоторых своих идеях по маркетингу.
И наконец, уставшие от пережитого, они прошли на кухню, где Рейчел достала салат, сандвичи, кофе, а для маленькой Элеоноры – пюре, морковный и яблочный сок.
– А теперь о Викторе. Ты знаешь, он просто пал духом. Он сломлен, убит. Умоляю тебя, объясни…
– Он, видимо, прекрасно сыграл роль…
– Нет, он в самом деле искренне страдает.
– Делает вид, что страдает. Это человек, который может заставить тебя развязать ему галстук, потому что сумеет сделать вид, что без тебя ему ни за что не справиться.
Рейчел внимательно прислушивалась не только к тому, что говорит дочь, но и к тому, как она это говорит.
– Мне кажется, что за этим что-то стоит, о чем ты не хочешь говорить.
– Не будь такой подозрительной.
– По твоим глазам все видно и так. – Рейчел изящным движением долила кофе из сияющего серебром кофейника и протянула чашечку Ханне. Дочь хранила напряженное молчание.
