Глава 5
В Малверне дела Анны шли недурно. С наступлением лета хлопок пошел в рост, и можно было надеяться на неплохой урожай. Погода тоже способствовала ожиданиям Анны: не было ни проливных дождей, ни града, ни ураганов, ни сколько-нибудь значительных нашествий насекомых.
Ее опасения относительно Натаниэля Биллса понемногу рассеялись. Надсмотрщик работал прекрасно. Безукоризненно знал свое дело и с утра до ночи всю неделю проводил на полях, но не требовал от работников трудиться наравне с собой. Насколько было известно Анне, Натаниэль отлично ладил с людьми. Хотя она и знала, что бывшие рабы с рождения привыкли хранить молчание и не жаловаться одному белому на другого. Чтобы быть постоянно в курсе всякого рода нежелательных инцидентов, Анна поручила Джону тут же докладывать о любых случаях жестокого обращения Натаниэля с ее работниками.
– Все складывается как нельзя лучше, госпожа, – докладывал Джон. – Мистер Биллс трудится без устали. Правда, иногда он теряет терпение и начинает кое-кого нещадно бранить. Но это касается только нерадивых и ослушников. И мистер Биллс никогда не допускает рукоприкладства. Только ругается, хотя и очень зло.
– Если он вдруг даст волю рукам, Джон, тут же доложи мне!
Итак, Анна была вполне довольна своей жизнью. Конечно, ей не хватало Мишель и Андрэ. Она с нетерпением ждала от них весточки. Но со дня их отъезда прошло слишком мало времени. Даже если бы Мишель или Андрэ сразу же по прибытии в Париж написали ей письмо, оно все равно не успело бы дойти.
Пожалуй, единственное, что постоянно угнетало Анну, так это неотступные мысли о Кортни Уэйне, хотя она не признавалась в этом даже самой себе. Ибо вопреки первоначальной взаимной неприязни Корт в последнее время стал частым гостем в Малверне. Редкая неделя проходила без того, чтобы его лошадь или экипаж не останавливались у парадного подъезда дома Анны.
Во время своего первого визита, совпавшего с появлением в Малверне Натаниэля Биллса, Кортни с очаровательной улыбкой сказал молодой хозяйке:
– Я вложил немалые средства в Малверн, мадам, а потому попросил бы вас разрешить мне время от времени его посещать. Присутствие в имении такой очаровательной женщины, как вы, значительно скрасит мое пребывание здесь.
Анна чуть было не лишилась чувств, услышав о намерении Уэйна часто появляться в Малверне. Но была вынуждена согласиться, правда, с большой неохотой. Однако раз от разу Кортни становился все приятнее и понемногу очаровывал ее, оказавшись интересным собеседником. Правда, всякий раз, когда речь заходила о его прошлом, Кортни осторожно старался перевести разговор на другое. Порой можно было подумать, что до приезда в Уильямсберг его вообще не существовало на свете. Прямые вопросы Анны он либо пропускал мимо ушей, либо отделывался избитыми отговорками вроде:
– Мое прошлое очень скучно и уныло, Анна. Уверяю вас, что в нем нет абсолютно ничего интересного!
В конце концов Анна все же призналась себе, что в присутствии Кортни ее сердце начинает лихорадочно колотиться. Она уже с нетерпением ожидала его еженедельного приезда. И в присутствии Уэйна все реже вспоминала покойного мужа. Боль утраты с каждым днем становилась глуше. Она старалась уверить себя, что так и должно быть. Нельзя же постоянно страдать и убиваться женщине в самом расцвете сил!
Как-то раз погожим июльским утром Анна с особым нетерпением ждала приезда Кортни. Они решили отправиться на верховую прогулку к протекавшему неподалеку от ее дома ручью. Уэйн слыл прекрасным наездником. В конюшне Малверна стояли несколько отменных лошадей. Но Кортни из всех предпочитал вороного жеребца Майкла, на котором тот возвращался из Уильямсберга в роковую для себя ночь. С тех пор никто не осмеливался сесть на коня. Некоторые из конюхов, попытавшиеся это сделать, были тут же сброшены на землю норовистым животным. При жизни Майкла вороной не признавал другого хозяина. А после его смерти совсем вышел из повиновения. Но как ни странно, Кортни Уэйна он признал сразу. Иногда даже казалось, что жеребец ожидает приезда соседа из Уильямсберга с не меньшим нетерпением, нежели его хозяйка…
Анна очень любила верховую езду, но в последнее время не позволяла себе этого удовольствия. Ей не нравилось скакать одной, без компаньона, ведь в свое время рядом неизменно бывал Майкл. Теперь же Анна старалась использовать каждую возможность, чтобы проехаться верхом в компании Кортни Уэйна.
Вот и сейчас она в амазонке стояла на крыльце, с нетерпением вглядываясь в ведущую к дому аллею. Через несколько минут в конце ее и впрямь появился экипаж, подкативший к самому дому. Дверца открылась и на землю спрыгнул Кортни Уэйн – как всегда, в элегантном костюме для верховой езды, облегавшем его худую, но мускулистую фигуру. Он всегда был без шляпы и парика. Во всяком случае, когда катался верхом в обществе Анны. Она также ни разу не заметила, чтобы Кортни пудрил волосы.
– Анна, дорогая, милая Анна! – воскликнул он, склоняясь над рукой молодой женщины. – Как вы сегодня очаровательны! Впрочем, как всегда!
– Спасибо, Корт, – пробормотала в ответ немного смутившаяся Анна. – Едем? Лошади уже под седлом и ждут нас.
Кортни предложил ей руку, и они направились на конюшню. Грум уже держал под уздцы приготовленных для них лошадей. Вороной, завидев Уэйна, захрапел и дико завращал сразу округлившимися глазами. Кортни подошел к нему, ласково похлопал по шее и что-то сказал в самое ухо. Животное тут же успокоилось. Кортни повернулся к Анне и подсадил ее на любимую коричневую кобылу. Грум распахнул ворота, и они поехали по дорожке, пересекавшей пастбище.
Анна вдруг вспомнила, как лет двадцать с лишним назад ехала верхом через этот же луг. Тогда под ней был отец того вороного, на котором сейчас восседал Кортни Уэйн. Но тот конь был куда своенравнее. Он тут же сбросил сидевшую у него на спине девушку и убежал. Анна тогда больно ударилась о землю и потеряла сознание. Очнулась же на руках Малкольма Вернера. Он нежно заботился о ней, пока Анна совсем не выздоровела. А вскоре после этого она стала его женой.
– Вы все время отстаете, – прервал воспоминания Анны голос Кортни Уэйна.
Анна рассмеялась и пустила лошадь в галоп. Скоро всадники сравнялись и быстро понеслись вперед, туда, где виднелись деревья, росшие по берегам пересекавшего плантацию ручья. Густые длинные волосы Анны свободно развевались по ветру, щеки горели румянцем, ноздри раздувались. Можно было подумать, что она только что выпила бокал-другой хорошего вина. И все же, когда они подъехали к деревьям, жеребец опережал кобылу Анны почти на три корпуса. Очутившись под густой сенью развесистых дубов, Анна
