заготовленными фразами, потом я должен был прочитать свой текст с монитора, попробовать подобрать банковский чек с пола (с помощью автопогрузчика) и отправиться домой.
Как бы не так.
Я приехал в студию в полдесятого утра и обнаружил, что Джеффри Робинсон, бывший главный британский казначей, был задержан за нарушение правил дорожного движения. Что ж, это был отличный новостной материал, поэтому сценарий сократили вполовину, и все пошло кувырком.
Трое сценаристов под предводительством циничного Джеда хотели обратить особое внимание на белый порошок, который был найден в машине Робинсона (позже эти обвинения были полностью сняты), но адвокаты сказали, что лучше всего назвать это веществом. Веществом? Не, так не пойдет. Веществом можно назвать то, что обычно налипает на подошву ботинка. Поэтому через час или около того все сошлись на мнении, что это надо назвать таинственным порошком.
А где же все это время были Ян и Пол? Они тусовались дома, в домашних одеждах. До шести часов дня. И еще знаете что? Они даже не видели сценария и даже не знали, кто у них будет в гостях.
Все, кого они видели за полчаса до начала шоу, я имею в виду за полчаса до того, как началась запись, – это операторы, к которым они должны были подойти для проверки титров, и еще четверых гримеров. То есть степень их готовности была как у гостей.
И еще. Я-то думал, что после двенадцггги лет профессионального цинизма они проявят себя жестко, резко, в общем, по-боевому.
Но они вели себя, как родители накануне школьных спортивных соревнований. Не беспокойся, приговаривали они, просто постарайся. Здесь никто не собирается соревноваться с тобой.
Они были такие добрые, что им практически удалось остановить потоки пота у меня в подмышках.
Господи, до чего же они быстро соображают! Я задавал им вопросы, которые, был уверен, они слышат в первый раз в жизни, и они мгновенно отвечали на них с таким уверенным видом, что у меня перехватывало дыхание. Если бы видеть эти полтора часа записи, из которых до зрителей доходит меньше трети!
Возможно, это прозвучит несколько сентиментально, но Пол очень забавный и смешной человек. А у Яна в голову встроена энциклопедия.
Им отчаянно хотелось победить. Что странно, поскольку с моего места создавалось впечатление, что счет ведется в каком-то случайно-хаотичном порядке. Представления не имею, почему счет оказался 16:11 в пользу Пола. Мне казалось, что они оба получили по нулям.
А что же я? А я сидел и читал весь вечер вопросы с монитора, хотя должен был читать их с листа у себя под носом. Я забыл задать два вопроса, у меня из уха вылетел микрофон, мне что-то подсказывали из-за кулис, но я так и не понял, кто на какой вопрос должен был отвечать.
На экране все прошло без сучка без задоринки. Но семь миллионов человек смотрели на мое выступление и думали: «Да уж, это вам не Ангус Дейтон».
Согласен. Никто никогда не сравнится с Ангусом Дейтоном.
Что может быть лучше для ребенка, чем остаться дома одному?
На прошлой неделе я оставил своих детей (восьми, шести и четырех лет) одних дома. Мне надо было купить газеты, а на пять минут отлучиться из дома проще, чем потратить полдня на то, чтобы сначала найти их обувь, надеть ее, а потом засунуть всех в машину.
Конечно, я сильно переживал. Я попросил соседей одним ухом прислушиваться к тому, что происходит у меня дома, детям оставил номер своего мобильного телефона и объяснил, где лежит ружье и как его заряжать, если в нашу дверь постучится посторонний.
Но несмотря на все эти меры предосторожности, я все равно был уверен, что по прибытии найду на месте дома одни обгорелые головешки, либо – когда-нибудь – обнаружу своих отпрысков на рынке рабов в Туркменистане.
Так вот, как и любой нормальный человек, я ужаснулся, узнав, что на этой неделе две матери оставили детей одних дома, а сами поехали – но не за газетами, а в отпуск.
Первая приехала в аэропорт Манчестера, выяснила, что для полета ее сыну нужен паспорт (удивительно, правда?), посадила его в такси и отправила домой. Другая просто поехала покататься на лыжах. Какой ужас! Куда катится мир? Что-то надо с этим делать.
Однако давайте задумаемся на минуту. Этим детям было по одиннадцать и двенадцать лет. Для нас, сорокалетних, это, может быть, и немного, но мы должны смириться с тем, что современные одиннадцать равноценны нашим семнадцати.
Если бы меня оставили одного в одиннадцать лет хоть на час, я бы умер от голода или погиб, засунув пальцы в розетку. Но если бы меня оставили одного дома в 42 года, то я бы умер и при этих же обстоятельствах.
Нам нравится думать об одиннадцатилетних как о беззащитных и неприспособленных к жизни младенцах с нетвердой походкой, но давно ли прошли те времена, когда эти пацаны были карманниками и потом вкалывали на рудниках? С тех пор ничего не изменилось.
Большинство нынешних отроков способны подстричься наголо, угнать машину, сбежать от полиции, перестрелять целую армию инопланетных завоевателей, выпить бутылку водки и не сблевать, с легкостью справиться с пультом от спутникового цифрового телевидения. Поэтому у них не должно возникнуть проблем с микроволновой печью и консервной открывашкой.
Одиннадцатилетний человек способен намного лучше позаботиться о себе, чем большинство восьмидесятилетних. При этом мы оставляем наших стариков одних на долгие недели, никто не занимается ими и вовремя не водит в туалет.
Может ли восьмидесятилетний человек настроить телевизор или прочитать, что написано на упаковке с едой? Может ли восьмидесятилетний человек заплатить по счетам за отопление? Не всегда.
Конечно, и одиннадцатилетний вряд ли сможет заплатить за отопление, но, по крайней мере, он сумеет взломать сайт отопительной компании и обнулить свой счет.
Представьте себя на месте одиннадцатилетнего человека. Дома. Один. На все Рождественские каникулы. Для восьмидесятилетних – это катастрофа, по для одиинадцатилетнего – недосягаемая мечта.
Никаких старых родственниц с их слюнявыми поцелуями. Никаких обращений Ее Величества к народу.
Никакой брюссельской капусты. Никаких тебе вечеринок на следующий после Рождества день, не надо ждать до утра, чтобы поиграть в игровую приставку, которую подарили на Рождество, и не надо думать, что в этот момент кто-то хочет посмотреть телевизор, а тут ты со своей приставкой.
Не надо распаковывать подарки, ты все равно знаешь, что там лежит свитер. Не надо стоять в церкви в сочельник. Положи ноги на стол, включи мамину порнушку, открой для себя Джо Страммера и вруби в гараже музыку по полной.
Можешь есть что хочешь, там, где хочешь, руками, чавкая, с локтями на столе, и никаких тебе семейных посиделок и душераздирающих разборок, какие случаются, когда вся семья собирается раз в год за столом.
Нет, я бы не хотел наговаривать лишнего. Я бы желал провести Рождество под елкой и смотреть, как мои дети распаковывают подарки, а потом после обеда сидеть с ними и пялиться на Стива Маккуина с его мотоциклом. Но эти дни прошли, и их не вернуть.
Не надо забывать, что настоящее – это прошлое, о котором люди будут тосковать в будущем.
Я провожу со своими детьми максимум пятнадцать минут в день, и это не идет ни в какое сравнение с тем временем, которое они посвящают Саре Кокс и Cheeky Girls с Radio 1. Я хочу, чтобы моя восьмилетняя дочь росла хорошей девочкой. Но в Рождество я понимаю, что ей больше хочется быть трудным подростком.
Подозреваю, что та мать, которая поехала в Испанию на Рождество без своего предпубертатного,
