«Ну Эдмунд, ну я тебе!»
— Конечно, спасать! Стал бы я по пустякам тревожить такого занятого гнома, как ты! — прозвучало в ответ.
— Так. И кого тебе спасать? — отчаянно переспросил Якш, пытаясь наскрести в своем теле хоть немного сил, а в сердце хоть немного мужества.
— Как кого? Тебя, конечно! — весело откликнулся старый бард.
— Меня?! — растерялся Якш.
Ну вот и силы сразу куда-то делись, да и мужество…
— А разве ты не нуждаешься в спасении от погони?! — вопросом на вопрос ответил старый бард.
— Еще как! — выдохнул Якш. — Но…
— Никаких но! — отрезал скрипач. — За тебя просил один твой старый знакомый. Просил спасти тебя от преследователей и помочь доставить то, что должно, туда, где ему надлежит быть.
«Что-что?! Я не ослышался?! То, что должно, туда, куда надлежит?!»
— А… ты меня на руках понесешь… или на закорках потащишь?! — с истерическим смешком выдавил Якш.
— Твой хороший знакомый одолжил мне своего коня, — с улыбкой поведал скрипач. — Этот конь меня не боится. Да и тебя не испугается.
После чего едва уловимым движением руки открыл дверь в ночной темноте. Дверь, которой не было, Якш это чувствовал, но тем не менее она была, это он чувствовал так же ясно. Ночная тьма со скрипом распахнулась, а там, за этой загадочной дверью из темноты и тишины, из звезд и ночных шорохов, была другая тьма и другая ночь. И в ней царили другие звезды и шорохи.
— Идем скорей, — сказал скрипач, и тотчас по ту сторону двери боевой конь Эдмунда Доаделлина, лучший его конь, павший при Айнсвике вместе с хозяином, тихо заржал, словно приветствуя.
Якш тяжело с хрипом выдохнул и вслед за бардом решительно шагнул в загадочную дверь через ночь.
Дверь захлопнулась. Преследователи остались с носом.
— Садись, — сказал скрипач, указывая на хорошо знакомую тележку.
Хорошо знакомую? Ну конечно!
Вот только теперь ее украшали звезды. Торжествующие и радостные звезды.
— Садись, — повторил скрипач.
— А ты? — спросил Якш.
— Пойду рядом и буду играть тебе, — ответил скрипач.
— Дать тебе твою скрипку? — спросил Якш.
— Теперь это твоя скрипка.
— А ты?
— Мне не нужна скрипка, чтобы играть. Слушай. Я сыграю тебе дорогу.
— Это… мелодия такая? — выдохнул Якш.
— Нет, не мелодия.
— Ну… песня?
— Нет. Не песня. Это дорога, понимаешь? Если б я был кузнецом, я б тебе ее выковал, но я не кузнец. Был бы ваятелем — изваял. Танцором — сплясал. Сказителем — рассказал. Но я — музыкант, а значит, мне придется сыграть ее.
— А…
— Садись, — прервал его скрипач. — К рассвету мы должны быть на месте.
Якш благоговейно взгромоздился на тележку, которую почтили своим присутствием звезды, конь самого короля Эдмунда тряхнул гривой, а скрипач ласково погладил пространство вокруг себя. Погладил — и оно запело. В тот же миг перед ними соткалась серебристая дорога, и конь Эдмунда сделал первый шаг по ней. Тележка, в которую он был запряжен, покатилась следом.
Тележка катилась по земле, усеянной звездами. А впрочем — кто знает? — быть может, это были небеса, ведь, кажется, звездам положено обретаться именно там?
А потом земля или небеса кончились и началась вода. Вода, усеянная звездами, покачивающимися на ее поверхности, мерцающими из непроглядных глубин, вода…
— Ночь — это мост надо мной… — шептала вода могучим неутомимым шептанием. — Надо мной… мной…
Вокруг была вода, много воды, все вокруг полнилось ее дыханием и плеском, но все так же звучал мир под пальцами старого барда, все так же игралась и пелась дорога, и конь Эдмунда тащил и тащил тележку с Якшем и секирой, которую необходимо передать, тащил по тропе, которой не могло быть на глади вод, но она была, а старый бард шея рядом с тропой, шел по воде, как посуху, и только край плаща слегка замочил.
А потом кончилась ночь.
Она закончилась не так, как земля или небо. Не так, как вода, вновь ставшая сушей. Она закончилась так, что у Якша дух захватило. Словно он был маленькой строчной буквой в темноте огромной закрытой книги, ну и поделывал себе какие-то свои маленькие строчные делишки, как вдруг книгу рывком распахнули, да еще и на его странице! Метнувшись туда-сюда, он вмиг потерял гласность, затем согласность и сжался крохотной безгласной точкой в конце предложения.
Успел услышать:
— Удачи! — брошенное скрипачом… и тут же очутился на песчаном берегу.
Позади шумела вода. Был день.
«Так и не рассказал ему про учителя! Совсем из головы вылетело!»
Немудрено, когда вокруг такое творится. Впрочем, со скрипачами, похоже, всегда что-нибудь эдакое творится.
«Неужели и со мной будет?»
«А сейчас с тобой совсем ничего не происходит, болван!»
Якш стоял невесть где, ошеломленно озираясь по сторонам, одной ногой все еще там, среди воды и звезд. В правой руке тяжело качнулась секира, словно напоминая о том, для чего все это, собственно, и происходит.
Секира!
Да он почти забыл о ней за всеми этими чудесами.
И Якш сам себе напомнил нерадивого гонца, зазевавшегося на хорошеньких девушек, а ведь послание где-то ждут! Секира ведь не просто подарок, она — послание, письмо из прошлого… кому?
Знать бы.
Догадаться бы.
«Догадаться бы еще, где я нахожусь, — подумал Якш. — Очень бы нелишнее знание!»
«Кто это там так орет? Ну и глотка, должно быть! А теперь запели…
