смотреть на нее новыми глазами. Насколько новыми, она поняла на следующее утро. Он зашел к ней перед тем, как уйти из дома. По своему обыкновению, Эдмонд принарядился: рубашка была тщательно отутюжена, а галстук завязан по последней моде.
– Дебора, м-м… я хотел спросить… Ты не мосла бы одолжить мне полкроны или две?
Она не знала, что ответить. Их отношения оставляли желать лучшего, и она боялась, что, отказав Эдмонду, только ухудшит их. Поэтому она дала ему денег.
Когда на следующий день Эдмонд обратился с аналогичной просьбой, она снова уступила, но на лице у нее появилось недовольное выражение.
Эдмонду явно не понравилось ее отношение, но руку он не отвел.
Дебора дала ему денег, сказав при этом:
– Это нелепо, Эдмонд. Почему бы нам всем не вернуться в Долину? Генри и Рейчел с радостью примут вас.
Ее предложение привело его в ярость.
– Генри просто тупой осел. А я не женщина, чтобы полагаться на его милость и расположение.
Слова Эдмонда задели Дебору, тем не менее, она продолжала:
– Я же не предлагаю вернуться туда навсегда. Может быть, сама судьба приглашает тебя покинуть Лондон. А в деревне запросто может найтись покровитель, который придет в восторг от твоих талантов и оценит их.
– У меня есть предложения, – сухо ответил он. – Но для решения подобных вопросов требуется время.
– Я в этом не сомневаюсь, – пробормотала она. Его упорное нежелание видеть вещи в их истинном свете приводило ее в отчаяние.
Единственным ярким пятном оставалась Памела. Ребенок, похоже, был всем доволен и счастлив. Пока кроха спала, Дебора занималась домашними делами, а потом обыкновенно брала малышку с собой за покупками. Ей очень нравилось, как девочка смеется, и она с душевным трепетом гладила ее крошечные ручки и ножки. Памела была само совершенство!
Ей становилось грустно при мысли о том, что Эдмонд с Лизбет слишком поглощены собственными проблемами, чтобы радоваться дочери. Дебора пришла в еще большее негодование, когда узнала, что они не ходят в церковь, что было в порядке вещей в Айлэме. Она отправилась туда одна и долго молилась.
Здесь, в благочинном уединенном месте, тоска по Тони охватила ее с новой силой. Нельзя сказать, что на протяжении недели Дебора совсем не вспоминала его. Он даже снился ей по ночам. Но теперь, в благоуханной прохладе церкви, она наконец призналась себе, что забыть его будет нелегко. Тони стал для нее не просто героем короткого романа. Он стал для нее родственной, скорее даже родной душой.
Деборе хотелось, чтобы сейчас, сию минуту, он оказался рядом. Тогда она могла бы рассказать ему, что очень беспокоится о своей сестре, мечтает о том, как все они вернутся в Айлэм и заживут простой деревенской жизнью… Но она не станет писать ему! Дебора запретила себе даже прикасаться к его визитной карточке. Она аккуратно завернула ее в лист бумаги, на котором написала причины, по которым решила его избегать, и спрятала на самом дне ридикюля.
Сидя в тишине церкви после службы, которая уже давно закончилась, Дебора поняла, что расплачивается за свой безумный роман. Если бы только она знала, что расставание с ним будет означать, что она лишится части самой себя, то ни за что бы не позволила ему тот первый поцелуй. Он был сладок, как божественный нектар, но похитил ее душу.
И разве могут благородные принципы служить утешением, когда по утрам не хочется просыпаться в одиночестве?
Дебора встала со скамьи и пошла по проходу между рядами. В глубине церкви священник возился со свечами. Она кивком простилась с ним и вышла на яркий свет послеполуденного солнца.
Эдмонд и Лизбет все еще не выходили из своей спальни. Малышка тоже была с ними, Деборе не хотелось нарушать уединение молодой пары, и она направилась к себе в комнату.
И там узнала, что беременности у нее нет.
В первое мгновение от облегчения у Деборы закружилась голова, а потом на нее обрушилась безысходная печаль. Исчезло последнее звено, соединявшее ее с Тони. Господь услышал ее молитвы.
С тяжелым сердцем она спустилась на кухню, чтобы приготовить ужин.
Несколькими днями позже Эдмонд предался размышлениям о том, что ему не нравится присутствие свояченицы, пусть даже она трудится не покладая рук, а его жена благодаря ей стала чувствовать себя намного лучше. Он предпочел бы, чтобы они с Лизбет решали собственные проблемы самостоятельно. К несчастью, Лизбет не могла похвастаться изобретательностью и находчивостью старшей сестры.
Разумеется, более всего Эдмонду ненавистна была мысль о том, что у Деборы есть деньги, а у него – нет. Каждый раз, выпрашивая у нее несколько жалких шиллингов, Эдмонд чувствовал, что она презирает его за это.
Поэтому стоит ли удивляться, что когда он заметил ее ридикюль на комоде, зная, что она внизу готовит завтрак, то решил положить несколько фунтов себе в карман, вместо того чтобы в очередной раз унижаться?
Лизбет была занята с ребенком. Она бы не одобрила того, что он намеревался сделать. Да и он бы не поступил так, сложись обстоятельства по-иному. Однако он пригласил на ленч Джеффри Роланда, у которого была возможность назначить Эдмонда сборщиком налогов. Разумеется, он предпочел бы заняться чем-нибудь другим, а не гербовыми сборами в казну, но разве у него был выбор? Он не мог найти другой работы, однако твердо решил во что бы то ни стало остаться в Лондоне.
Эдмонд отдавал себе отчет в том, что, как только он станет сборщиком налогов, с мечтой о более престижной работе можно будет проститься. Но все равно это было лучше возвращения в Айлэм.
Войдя в комнату Деборы, он нашел ее сумку и засунул туда руку. К его разочарованию, там оставалось
