замуж дочь…
Исцарапанный Локи тотчас же согласился:
– Клянусь бортом корабля Скидбладнира, хребтом коня Слейпнира и лезвием меча-самосека, что выманю тебе Идунн, и поступай с нею как хочешь, только выпусти меня поскорее!..
– Добро, – молвил орёл, и палка отстала от его спины, а руки Локи – от палки. Свалился Локи на серые камни и долго лежал, охая и жалуясь на судьбу, потом кое-как поднялся и, хромая, поплёлся назад, туда, где сидели два Аса. И порадовал ли его кусок остывшего жаркого, что приберёг ему Хёнир, – земные Люди не знают. Известно лишь, что Локи никому не рассказывал о своём уговоре с орлом. И больше в тот раз ничего не случилось с троими Богами до самого возвращения домой.
Молодильные яблоки вправду росли в саду у Асиньи Идунн, и Боги, чувствуя приближение старости, приходили к ней и отведывали чудесных плодов. Вот почему Один всегда оставался седобородым мужем, но никак не дряхлым стариком, Тор – могучим воином в самой середине жизни, а все Асиньи – прекрасными юными жёнами. Идунн была замужем за Асом по имени Браги; этот Браги родился в Мидгарде, среди смертных Людей, но ему первому среди них довелось вкусить мёда поэзии, стал он величайшим на всей Земле скальдом – и был взят в мир Асов и введен в их род, стал Богом поэтов.
Однажды утром Локи заглянул в сад, где Идунн ухаживала за яблонями:
– Пойдём со мной в лес, я нашёл там яблоки, которые наверняка тебя удивят. Да захвати корзиночку этих, чтобы сравнить!
Доверчивая Идунн сорвала несколько яблок и вышла вместе с Локи за ворота Асгарда, расспрашивая дорогой, что за удивительные плоды попались ему в лесу. Но только вступили они в лес и вышли на поляну, где, по словам Локи, росли дикие яблони – пал с неба Великан Тьяцци в оперенье орла, схватил Идунн в огромные когти и мигом унёс в Утгард, на север, в окутанные туманом снежные горы.
Асы не сразу заметили исчезновение Идунн: Богам и Богиням нередко случалось путешествовать, надолго уезжая из дому. Даже Браги, вещий поэт, не понял сперва, что Идунн пропала. А Локи, понятно, молчал.
Но прошло время, и Асы увидели – случилась беда. Яблони Идунн соскучились по хозяйке и, как ни поливали их Боги, совсем перестали плодоносить. Начали Асы седеть и стареть, стали покрывать их лица морщины, а могущество – ослабевать. Тут собрались они на тинг и вместе припомнили, когда и с кем последний раз видели Идунн:
– Это Локи увёл её из Асгарда, и она не вернулась!
Немедля поймали и привели на тинг Локи. Начал он отпираться, мол, не поймёт, о чём речь, но глаза бегали. Пригрозили ему Асы, что не посмотрят даже на кровное побратимство:
– Из-за тебя мы опять попали в беду, так что держись, если не выдумаешь, как спасти Идунн и всех нас!
А Тор молча взялся за рукоять молота-молнии, и, говорят, это-то напугало Локи больше, чем все смертные муки, которыми ему угрожали. А впрочем, другим Людям кажется, всё дело в том, что красавец Локи и сам начал стариться и седеть, как другие, а стало быть, ни одна женщина, кроме верной Сигюн, скоро не захочет на него смотреть… Как бы то ни было – струсил Локи и обещал, что вызволит Идунн из плена, если только Богини одолжат ему соколиное оперение. Асиньи тотчас его принесли. Надел Локи быстрые крылья и во весь дух понёсся на север.
Промелькнули фиорды, забитые льдами, прибрежный чёрный песок, на который с шорохом выплёскивается волна; промелькнули горные снежники и поля бурого камня, вытекшего когда-то из-под земли жидким огнём. И вот наконец Страна Великанов и дом исполина Тьяцци, вот Идунн, грустящая на пороге.
Локи сразу увидел, что Идунн была дома одна – Тьяцци с его дочерью Скади уплыли в море на лодке, ловить рыбу на ужин. Не стал Локи терять времени даром – тотчас превратил Идунн в лесной орех, взял его осторожно в когти и помчался домой.
Тьяцци же, возвратившись, немедля хватился пленницы; а поскольку этому Великану была ведома древняя мудрость, он скоро понял, какой такой сокол мелькнул над его лодкой, когда он и Скади выгружали на берег улов. Поспешно надел Тьяцци своё орлиное оперение:
– Это Асы, дочь, выкрали у нас Идунн. И ты должна будешь отомстить, если со мной что-то случится.
И кинулся в погоню за Локи – только ветер свистел в огромных крыльях.
Долго мчались сокол и орёл – над морем и над горами, над каменными равнинами и вдоль извилистых ущелий фиордов, в морозной солнечной вышине и в тумане, что поднимался с клокочущих горячих озёр. Но вот наконец и Асгард; и Асы, увидев мчащихся птиц, выбежали за стены с ворохом стружек. Локи без сил свалился им прямо под ноги, а Браги подхватил лесной орех, выпавший из соколиных когтей, и мгновением позже целовал заплаканную Идунн. Асы тем временем подожгли стружки – и Тьяцци, не в силах остановиться, влетел прямо в огонь. Вспыхнули и сгорели орлиные перья, и Тьяцци вынужден был принять свой истинный облик. Подоспевшие Асы схватились с ним, и Тор поразил его насмерть.
А Идунн побежала к своим яблоням, и те, сказывают, при виде хозяйки немедленно расцвели, а к концу лета принесли урожай, да такой, какого не помнили самые старые Асы. Отведали Боги яблок, и возвратились к ним силы, вернулись молодость и могущество, а у Асинь пропали морщины и седина, и всё стало как прежде.
И Локи успел позабыть о Скади, дочери Великана. Локи привык делать первое, что ему приходило на ум, и редко размышлял о последствиях, да и то, если удавалось его изловить и припереть к стенке, заставить держать ответ.
Скади
Между тем Скади, дочь Великана Тьяцци, умела не только пасти коров, стричь непослушных овец и кроить нарядные платья. С детства выучилась она бегать на лыжах на зависть любому юному Великану, даже Хримтурсы не могли с нею равняться, а ведь они сами были детьми зимы и мороза. Скади привыкла стремительно мчаться с самой высокой горы, с самого крутого откоса, весело огибая деревья и валуны и не расплескав на ладони чашу с водой, – только лыжи свистели да снежная пыль вилась за плечами, как серебряный плащ!
А ещё умела Скади сражаться и так ловко со временем стала владеть отцовским мечом, что Тьяцци однажды подарил ей шлем, щит и кольчугу, сказав:
– Из тебя получилась бы валькирия!
И надо ли говорить, что ко всему прочему Скади была красавица, каких мало.
Долго, до самой зимы, ждала она отца, умчавшегося в погоню за Локи; и наконец поняла, что срок ожидания минул, настало время для мести. Тщательно осмотрела Скади кольчугу, наточила и смазала меч, взяла в руки копьё, надела за спину щит. Заперла дверь отцовского дома. Встала на лыжи и пустилась в путь по горам, заваленным снегом.
Долго путешествовала Скади. Тяжёлые облака ползли через перевалы, туманом окутывая тропу, лишь седые вершины вздымались в холодную синеву, сверкая на солнце. А по ущельям сонно переговаривались водопады, разодетые ледяными кружевами. И неумолчно ревел, сотрясая береговые утёсы, океанский накат, и ледяные горы, подхваченные течением, медленно проходили у горизонта…
И вот однажды рано поутру Асы проснулись и выскочили из домов, разбуженные громовым ударом в ворота. Закаркали вещие вороны в доме у Одина, завыли волки Гери и Фреки; рыжебородый Тор схватил молот; эйнхерии встали с оружием у двери Вальхаллы – не рог ли то Гьяллархорн протрубил, не Фенрир ли вырвался из оков?
Между тем за воротами Асгарда на снегу стоял одинокий воин в кольчуге и шлеме, с копьём в руках и со щитом за спиною, и далеко, до самого леса на склонах Гор Ущербной Луны, тянулась проторенная лыжня. Всем хорош был воитель, обрекший себя на погибель в схватке с Богами – недоставало лишь бороды, зато были густые светлые волосы, летевшие по ветру. И когда он увидел сбежавшихся Асов и снова поднял копьё, ударив черенком в ворота, – содрогнулись дубовые створки ворот и едва не упали.
– Кто ты? – спросил Тор. – И что тебе надо?
– Мой отец Тьяцци пал у этой стены, опалённый вашим огнём и сражённый вашим оружием, – ответил звонкий девичий голос. – Дело дочери взяться за месть, когда нет сыновей!
Тут поняли Боги, что перед ними дочь Великана. И нахмурился Тор, опустил руку, столько раз
