– Тогда прошлая ночь не имела для тебя большого значения? – спросила Эллен.
– Bay! – Саймон отступил назад, удивленный. – Я не думал, что у нас зайдет разговор об этом!
– Просто скажи мне коротко – да или нет. И не пытайся смягчить удар.
Саймон осторожно положил камеру в ящик.
– Нет, Эл, – сказал он тихо. – Это имело для меня очень большое значение.
У нее дрожали губы, и она старалась побороть волнение.
– Я загнала тебя в угол и вынудила сказать эти слова. Прошу прощения. Но я не испытываю к Гасу такого сострадания, как ты. Я никогда не прощу ему, что он прогнал тебя и отлучил от меня. – Эллен направилась к двери.
– Эл, можно я покажу тебе кое-что? Она остановилась и повернулась. – Что?
Саймон подошел к одному из ящиков и вытащил несколько больших тяжелых альбомов. Он положил всю стопку на стол.
– Я обнаружил их этим утром.
Эллен прошла к столу и открыла первый альбом.
Свидетельство о рождении. Черно-белые фотографии. На одной Саймон только-только начинает ходить. Красивая улыбающаяся женщина, с длинными блестящими черными волосами и высокими скулами держит ребенка за руки.
– Это твоя мать? Он кивнул.
Эллен переворачивала страницу за страницей. Маленький мальчик с улыбкой смотрит на рождественское дерево. Саймон верхом на пони. Полная подборка фотографий, от детского сада, кончая школой. Первые попытки художественного творчества, поделки с использованием клея и блесток. Альбом был укомплектован под завязку, без единого пропуска и дюйма свободного пространства.
– Должно быть, это начинала еще моя мать, – сказал Саймон, – и по какой-то причине перестала. В доме ничто не уцелело в огне. Я даже не знал, что эти альбомы вообще существуют в природе. – Саймон открыл второй альбом. – А дальше продолжил Гас. На этой фотографии я уже в школе. Я переехал сюда, когда учился в третьем классе. У Гаса здесь собрано все. Табель, рисунки, даже некоторые из моих сочинений. Я никогда не предполагал, что он вообще в них заглядывал, не то чтобы их увековечить и потом разглядывать в одиночестве.
Листая страницы, Эллен остановилась на серии черно-белых фотографий с замечательными пейзажами. Ниже располагалась газетная статья с заголовком: «Молодежь Ларю завоевывает право на стипендию».
– Я помню, как ты выиграл в тех соревнованиях, – сказала Эллен. – Но ты не мог поехать по стипендии на занятия в летнюю школу, потому что в тот год…
– Потому что в тот год, – продолжил Саймон, – я был условно осужден и отпущен на поруки. Да, я помню. – Он выглядел смущенным. – Мой учитель по художественному творчеству был готов убить меня.
– Это когда вы с Эдди устроили те гонки на тракторах и один из них в конце концов въехал носом в садик Уилларда Блейра? Или это было в тот раз, когда вы угнали кабриолет у жены мэра для гонки за лидером?
– Мы непременно должны застрять на этом? – В голосе Саймона звучало уныние.
– Извини, – сказала Эллен, пряча улыбку, и перевернула страницу.
Главный приз с выставки художественного творчества учащихся. Рисунки углем. Рисунки пером. Саймон в год окончания школы. Эллен смотрела на фото, и сердце ее переполняли знакомые чувства. Точно такая же фотокарточка была запрятана глубоко в ее бумажнике, обтрепанная по углам – так часто она ее вынимала и рассматривала.
Внезапно страницы стали пустыми.
Эллен захлопнула альбом.
– Гас так гордился тобой. За это я готова пересмотреть свое отношение к нему в лучшую сторону. Теперь я могла бы простить его, почти полностью.
– Я полагаю, он надеялся, что когда-нибудь я найду все это, – сказал Саймон. – Своего рода завуалированные извинения. Он был такой плут, этот Гас. Любил говорить околичностями. Ему это было присуще – оставлять лазейку, чтобы увильнуть от прямого разговора.
Эллен положила ладонь Саймону на руку. Он посмотрел на ее пальцы.
– Этого должно быть достаточно.
Чтобы не расчувствоваться, она тотчас отвела глаза. Взгляд ее упал на папки с подшивками.
– А что в тех? – спросила она.
– Мои снимки из газет и журналов, – сказал Саймон. – Он их собирал тоже.
Эллен раскрыла подшивку с архивом. Саймон, подойдя сзади, смотрел поверх ее плеча.
– Это лагерь палестинских беженцев, – пояснил он. Искусная съемка без прикрас показывала суровую картину человеческих страданий. Великолепно выполненные фотографии внушали страх своей неприкрашенной правдой. Эллен медленно просмотрела подшивку и открыла другую. Саймон снова заглянул через плечо.
– Может, тебе лучше не смотреть эту подборку, – сказал он неуверенно. – Это афганская война. Здесь есть… гм… некоторые страшные вещи.
