простоте душевной и неискушенности в искусстве обмана, не позволила бы кому-либо более опытному выведать свой секрет. Но сколь ни обоснованны были такие соображения, жалость и искреннее желание искупить насколько возможно свое деяние побуждали его склониться на ее мольбы. И удерживала его лишь трудность, сопряженная с тем, как объяснить нежданное возвращение Антонии после ее предполагаемой смерти и публичных похорон. Он размышлял над тем, как преодолеть эту помеху, когда услышал стремительно приближающиеся шаги. Дверь склепа распахнулась, и в нее вбежала Матильда, видимо, охваченная ужасом и смятением.
Антония встретила появление незнакомого послушника радостным восклицанием. Но ее надежды на его помощь тут же угасли. Предполагаемый послушник, не выразив ни малейшего удивления, что застал монаха наедине с женщиной в таком странном месте и в такой поздний час, поспешно обратился к нему со следующими словами:
— Что нам делать, Амбросио? Мы погибли, если взбунтовавшуюся чернь не разгонят без промедления. Амбросио, обитель святой Клары охвачена огнем. Настоятельница пала жертвой ярости простолюдинов. Нашему монастырю угрожает та же судьба. Напуганные угрозами черни монахи разыскивают тебя повсюду. Они воображают, что лишь твоя слава может утихомирить бунтовщиков. Никто не знает, что сталось с тобой, твое отсутствие вызывает всеобщее изумление и отчаяние. Я воспользовалась их смятением и прибежала предупредить тебя об опасности.
— Ну, это дело поправимое, — ответил аббат. — Я поспешу в мою келью и придумаю какую-нибудь безобидную причину, почему меня не нашли.
— Невозможно! — возразила Матильда. — В подземелье полно стражников. Лоренцо де Медина и несколько офицеров инквизиции обыскивают склепы и все проходы. Тебя схватят прежде, чем ты из них выберешься. Захотят узнать, что ты делал в подземелье в столь поздний час, найдут Антонию, и гибель твоя будет предрешена!
— Лоренцо де Медина? Офицеры инквизиции? Что привело их сюда? Они меня ищут? Значит, меня подозревают? О, говори же, Матильда! Отвечай, молю тебя!
— Пока они о тебе не помышляют, но, боюсь, так продлится недолго. Твоя единственная надежда на то, что этот склеп обнаружить нелегко. Дверь скрыта очень искусно. Ее могут не заметить, и мы переждем здесь, пока досмотр не кончится.
— Но Антония… Что, если они приблизятся и услышат ее крики?
— Вот так я устраню эту опасность! — вскричала Матильда и, выхватив кинжал, бросилась на свою беспомощную жертву.
— Остановись! — воскликнул Амбросио, хватая ее руку и отнимая уже занесенный кинжал. — Что ты делаешь, жестокая женщина? Несчастная и так уже перенесла достаточно страданий из-за твоих пагубных советов! Дал бы Бог, чтобы я им не следовал! Дал бы Бог, чтобы я никогда не видел твоего лица!
Матильда метнула на него взгляд, полный презрения.
— Глупости! — вскричала она с гневным и величавым видом, внушившим монаху трепет. — Отняв у нее все, что делало жизнь желанной, неужто ты страшишься положить конец ее горестям? Но тем лучше! Пусть живет, чтобы убедить тебя в твоем безумии. Я оставляю тебя твоей злой судьбе. Я отрекаюсь от союза с тобой. Тот, кто дрожит перед столь малым преступлением, не заслуживает моей защиты! Слышишь? Слышишь, Амбросио? Идут стражники, и гибель твоя неизбежна.
В тот же миг аббат услышал голоса в отдалении. Он бросился к двери, от которой зависело его спасение и которую Матильда не затворила. Но прежде он увидел, как Антония проскользнула мимо него, выбежала за дверь и полетела в сторону дальних голосов, точно пущенная из лука стрела. Она внимательно следила за тем, что говорила Матильда, и, услышав имя Лоренцо, решила рискнуть всем, чтобы найти у него защиту. Дверь была открыта, голоса показывали, что стражники близко, и, собрав оставшиеся силы, она пробежала мимо монаха, прежде чем он разгадал ее намерение, и устремилась навстречу к ним. Аббат, едва оправившись от удивления, бросился в погоню. Тщетно Антония убыстряла шаги и напрягала все нервы до предела. Враг настигал ее с каждым мгновением. Она слышала его топот у себя за спиной, ощущала на шее его разгоряченное дыхание. Он нагнал ее, схватил за развевающиеся волосы и попытался утащить назад в склеп. Антония сопротивлялась как могла. Она обвила руками каменный столп, поддерживавший свод, и громко звала на помощь. Тщетно пытался монах принудить ее к молчанию.
— Помогите! — продолжала она восклицать. — Помогите! Помогите во имя Божье!
Шаги людей, привлеченных ее криками, раздавались все ближе. Аббат каждый миг ждал появления офицеров инквизиции. Антония продолжала сопротивляться, и теперь он заставил ее умолкнуть самым жутким и бесчеловечным способом. Рука его все еще сжимала кинжал Матильды. Не дав себе задуматься, он взмахнул им и дважды погрузил лезвие в грудь Антонии! Она пронзительно застонала и опустилась на землю. Монах хотел унести свою жертву, но ее руки все так же крепко держались за столп. Тут по стенам заскользили отблески приближающихся факелов. Страшась быть застигнутым, Амбросио бросил тщетные попытки и поспешил назад в склеп, где оставил Матильду.
Однако он не ускользнул незамеченным. Дон Рамирес, опередивший остальных, увидел женщину, истекающую кровью на земле, и убегающего мужчину, чье смятение выдавало в нем убийцу. Он тотчас кинулся в погоню за ним с частью стражников, остальные с Лоренцо поспешили к раненой. Они подняли ее на руки. От невыносимой боли бедняжка потеряла сознание, но вскоре подала признаки возвращающейся жизни. Она открыла глаза, приподняла голову, и золотые пряди, закрывавшие лицо, упали с него.
— Боже Всемогущий! Антония!
С этим восклицанием Лоренцо принял ее из рук стражника в свои объятия.
Хотя кинжал направляла нетвердая рука, он верно послужил цели того, кто взмахнул им. Обе раны были смертельны, и Антония это поняла. Однако последние ее минуты в земной юдоли были полны счастья. Тревога на лице Лоренцо, нежность и отчаяние его жалоб, лихорадочные расспросы о ее ранах — все это убедило Антонию, что его сердце принадлежит ей. Она воспротивилась тому, чтобы ее вынесли из подземелья, опасаясь, что малейшее неосторожное движение может приблизить смерть, а она не хотела потерять ни единого мгновения, которые проводила, выслушивая признание Лоренцо в любви и уверяя его в своей собственной. Она сказала ему, что оплакивала бы утрату жизни, если бы умирала непорочной. Но для лишенной чести, заклейменной стыдом смерть была избавлением. Стать его женой она теперь не могла бы и, лишенная этой надежды, сойдет в могилу без вздоха сожаления. Она просила его мужаться, умоляла не предаваться бесплодной печали и сказала, что рассталась бы с этим миром без сожаления, когда бы не он. Каждое нежное ее слово лишь усугубляло горе Лоренцо, а не смягчало его, и так она беседовала с ним до мгновения кончины. Голос ее слабел, становился еле слышным, глаза словно заволокло густым туманом, сердце билось редко и неровно, и каждый миг, казалось, возвещал что смерть близка.
Она лежала, прислонив голову к груди Лоренцо, губы ее продолжали шептать ему слова утешения. Ее прервал донесшийся издалека удар монастырского колокола, потом второй, третий… Внезапно глаза ее просияли небесным блеском, тело словно обрело новую силу и одушевление. Она вырвалась из рук возлюбленного.
— Три часа! — вскричала она. — Матушка, я иду!
И, сложив ладони, упала мертвая. Лоренцо в агонии распростерся рядом с ней. Он рвал волосы, бил себя в грудь и не выпускал труп из объятий. Наконец силы оставили его, он покорно вышел из подземелья, и его отвезли во дворец де Медина почти такого же бездыханного, как Антония.
Тем временем Амбросио, хотя за ним гнались по пятам, успел скрытно проскользнуть в потайной склеп, и дверь за ним уже затворилась, когда дон Рамирес свернул в этот проход. Прошло много времени, прежде чем приют беглеца был обнаружен. Но ничто не может устоять перед настойчивостью. Как ни хитро была замаскирована дверь, стражники ее отыскали и, взломав, вошли в склеп, к ужасу Амбросио и его сообщницы. Смятение монаха, его попытка спрятаться, бегство и окровавленная одежда изобличили в нем убийцу Антонии. Но когда в нем узнали безупречного Амбросио, «святого», кумира Мадрида, все окаменели от изумления и едва сумели убедить себя, что зрение их не обманывает. Аббат не пытался оправдываться и хранил угрюмое молчание. Его схватили и связали. Так же из предосторожности поступили с Матильдой. Ее капюшон откинули, прекрасные тонкие черты и пышные золотые волосы выдали ее пол, и снова всех сковало удивление. Кинжал нашли в гробнице, куда монах его бросил, склеп тщательно обыскали и обоих арестованных отвезли в тюрьму инквизиции.
Дон Рамирес позаботился, чтобы никто из посторонних не узнал ни о преступлениях, ни о духовном
