9. «…Восстаёт в нетлении»
Нам, привыкшим неразрывно связывать человеческое «я» с телом и внешностью определенного человека, трудно представить себе посмертную сущность, лишенную этого столь решающего для нас признака. Соответственно и говорить об этом мы можем не столько в понятиях, которые известны нам, сколько в их отрицании, освобождении от них. «В этом состоянии, – вспоминает одна из реанимированных, – вы не чувствуете себя ни женой своего мужа, ни матерью ваших детей, ни дочерью своих родителей. Вы есть только вы, полностью и абсолютно».
Известный русский философский мистик Успенский во время одной из своих медитаций пожелал встречи, контакта с умершим близким ему человеком. «Внезапно и безо всякого предупреждения мое желание оказалось выполнено, и я „увидел“ его. Это было не зрительное ощущение, и то, что воспринял я, было не чья-то внешность, но совокупность всей его жизни, которая вспышкой прошла передо мной. Эта жизнь и был он».
Этот опыт мистического восприятия посмертного бытия человека, как кажется мне, очень важен. В течение земной своей жизни личность рассекается временем на разные образы: вот ребенок, вот он же – школьник, юноша, взрослый человек, старик. Это как бы разные лики, плавно переходящие один в другой. Прежний исчезает бесследно, его место занимает следующий, чтобы так же исчезнуть и уступить место тому, что приходит ему на смену. В посмертном состоянии человеческая личность, очевидно, преодолевает этот разрыв и распад на разные лики и внешние образы. Как следует из опыта, пережитого Успенским, в посмертном состоянии личность вмещает в себя все моменты прожитой своей жизни, от первого, до последнего часа. Она представляет собой как бы сгусток всего, что он совершил, пережил, говорил или думал в течение этого времени. Очевидно, и внешний посмертный образ человека, если представить себе, что такой образ возможен, вмещает одновременно все его лики, от младенца до старика.
Сказанное свидетельствует еще раз, что реалии посмертного бытия не представимы в привычных категориях нашего повседневного опыта. То прямое знание, которое может открыться в результате озарения или мистической интуиции, столь же непередаваемо к невыразимо.
Это, как сказано было апостолом Павлом, «неизреченные слова, которые человеку нельзя пересказать».
В трудах апостола, дошедших до нас, есть сравнение – уход человека из жизни он сравнивает с участью зерна, которое бросают в почву. Чтобы снова возродиться в колосе, зерно предварительно должно умереть, уйти в землю. Так и человек: «сеется в тлении, восстает в нетлении…».
«сеется тело душевное, восстает тело духовное».
Повторю: «восстает в нетлении».
Прижизненные призраки и двойники
1. Двойники появляются и исчезают
Этот странный случай, произошедший с камергером шведского короля, бароном Зульцем, показался ему столь необъяснимым, что он постарался возможно подробнее записать его в своем дневнике.
«Я встретил, – писал барон, – у входа в парк моего отца в его обычном костюме, с палкою в руках. Я поздоровался, и мы с ним долго говорили, направляясь к дому; уже войдя в его комнату, я увидел в постели крепко спящего отца; в этот момент призрак исчез; через несколько минут отец проснулся и вопросительно посмотрел на меня».
Среди тех, кто так или иначе соприкоснулся с подобным феноменом, кто оказался действующим лицом его или жертвой (провести различие здесь невозможно), есть люди, чьи имена вошли в историю, хорошо известны.
В 1810 году, когда Байрон, находясь в Греции, лежал с приступом жестокой лихорадки, люди, хорошо знавшие поэта, несколько раз видели его на лондонских улицах.
Статс-секретарь Пиль писал Байрону, что в те дни он дважды встречи его на Сен-Жерменской улице, причем один раз видел, будучи вместе с братом самого Байрона.
Отвечая на это письмо, Байрон писал с присущим ему сочетанием серьезности и иронии; «Не сомневаюсь, что мы можем – как, это нам неизвестно – раздваиваться: причем возникающий при этом вопрос о том, какой из близнецов в данное время действителен, а какой нет, предоставляю на ваше решение».
Вопрос о реальности двойника, заданный Байроном как бы вскользь, достаточно противоречив и парадоксален, чтобы не вернуться к нему еще раз. Тем более в свете тех фактов и сообщений, речь о которых пойдет дальше.
Как-то во время поездки Марка Твена по Канаде в день, когда ему предстояло выступление, в Монреале в его честь был дан прием. Там среди присутствовавших он заметил миссис Р., давнюю свою знакомую, которую потерял из виду лет двадцать назад. Он видел ее совсем рядом, разговаривающую с другими приглашенными, но что удивило и несколько озадачило его, она даже не поздоровалась и не подошла к нему.
Вечером, когда он готовился к выступлению, ему передали, что какая-то дама хочет видеть его. В посетительнице он узнал миссис Р., которая выглядела и одета была точно так же, как когда он видел ее днем.
– Я сразу узнал вас, – галантно заметил Твен, – как только вы появились сегодня на приеме.
Миссис Р. была крайне удивлена:
– Меня не было на приеме. Я только что, не позже, чем час назад, приехала из Квебека.
«Ее не было ни на приеме, ни даже в городе – заключал Твен свою запись об этом событии. – И тем не менее я видел ее там, видел совершенно ясно и безошибочно. Я готов поклясться в этом. Я совершенно не думал о ней в тот момент, как я не думал о ней в течение многих лет. Но она, несомненно, думала обо мне в то время. Возможно, ее мысли, пролетев то расстояние, которое разделяло нас, принесли с собой такой четкий и приятный образ ее самой. Мне представляется это так».
Запомним это соображение, высказанное писателем: интенсивная и эмоционально окрашенная мысль могла породить, вызвать к жизни появление такого двойника.
Не укладываются ли в эту схему и не дополняют ли ее другие случаи?
Как-то в студенческие годы известный ирландский поэт Йитс[9] узнал новость, которую ему очень нужно было срочно передать своему приятелю, живущему в другом городе. Он собирался написать ему, и в то самое время, когда он интенсивно думал об этом, его приятель увидел вдруг Йитса среди большого скопления народа в холле гостиницы, где он тогда жил. Не сомневаясь в его реальности, приятель попросил Йитса зайти к нему позднее, когда разойдутся собравшиеся. После этого, по рассказу его друга, двойник исчез, но появился снова в полночь, сообщив ему ту новость, которую сам Йитс хотел передать ему. При этом сам Йитс, находившийся в другом городе, не имел ни малейшего представления о происходившем.
Приведу еще один случай, зафиксированный в исторических источниках и повествующий об Альфонсе де Лигори (1696-1787), настоятеле одного из католических монастырей. Как-то в 1774 году во время многодневного сурового поста, находясь в своей келье, он впал в забытье. Когда же вышел из него, объявил, что присутствовал у смертного одра папы Климента XIV. Тем, кто слышал его, это представилось делом совершенно невозможным – резиденция папы находилась на расстоянии не менее четырех дней пути. Однако рассказ Альфонса де Лигори неожиданно подтвердили другие лица, присутствовавшие при кончине папы. Они видели его при последних минутах папы, а затем во время погребальной службы, причем некоторые даже разговаривали с ним, не догадываясь при этом, что общаются не с самим настоятелем, а с его двойником.
