Один из купцов. Да всё от городничего здешнего. Такого городничего никогда еще, государь, не было. Такие обиды чинит, что описать нельзя. Постоем совсем заморил, хоть в петлю полезай. Так поступает, что рассказать страшно. Схватит за бороду, говорит: “Ах ты татарин!” Ей богу! Если бы, то есть, чем-нибудь не уважали его; а то мы уж порядок всегда исполняем: [“Ах ты татарин!” Если бы, ей ей, мы, то есть, чем-нибудь не уважили его, но мы уж порядок всегда исполняем… всё, что следует] каждый подарит на пару платья, это [это уж] дело уж известное, супружнице его и дочке — мы против этого не стоим. Нет, вишь ты, ему всего этого мало. Ей, ей! Придет в лавку и что ни попадет, [что ни попадет ему] всё берет: сукна увидит штуку, говорит: э, милый, это хорошее суконцо: снеси-ка его ко мне. Нечего делать и несешь, а в штуке-то будет без-мала аршин пятьдесят.
Хлестаков. Неужели? ах какой же он мошенник!
Купцы. Ей богу! [Ей ей] такого никто не запомнит городничего. Так [Право так] всё и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж кажись чего ему больше? всего нанесешь, [Всего нанесем] ни в чем не нуждается. Нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь [несем] подарки.
Хлестаков. Да это просто разбойник.
Купцы. Ей, ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой. Позовет к себе, да и двери велит запереть. Я тебя, говорит, не буду, говорит, подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки! [ты у меня поешь, любезный, поешь селедки, то это, я вам скажу, такое средство, что сейчас согласишься на что не захочет] ты у меня поешь, любезный, поешь селедки, то это, я вам скажу, такое средство, что сейчас согласишься на что ни захочет
Хлестаков. Ах какой мошенник! Да за это его просто [Да за это просто] в Сибирь.
Купцы. Да уж куда милость твоя ни запровадит его, всё будет хорошо, лишь бы то есть от нас подальше. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью. Кланяемся тебе сахарцом и кузовком вина.
Хлестаков. Нет, [Нет, нет] вы этого не думайте: я не беру совсем никаких взяток. Вот, если бы вы, например, предложили мне взаймы рублей 300, ну тогда совсем дело другое: [совсем другое] взаймы я могу [могу я] взять.
Купцы. Изволь, отец наш (вынимают деньги). Да что триста! уж лучше пятьсот возьми, помоги только.
Хлестаков. Извольте: взаймы я ни слова: я возьму.
Купцы, подносят ему на серебряном подносе деньги. Уж пожалуста и подносик вместе возьмите.
Хлестаков. Ну, и подносик можно.
Купцы, кланяясь. Так уж возьмите за одним разом и сахарцу.
Хлестаков. О, нет: я взяток никаких…
Осип. Ваше высокоблагородие! зачем вы не берете? Возьмите! в дороге всё пригодится. Давай сюда головы и кулек! подавай всё! всё пойдет в прок. Что там? веревочка? давай и веревочку! и веревочка в дороге пригодится: тележка обломается, или что другое, подвязать можно.
Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Хлестаков. Непременно, непременно. Я постараюсь. (Купцы уходят. Слышен голос женщины:) Нет, ты не смеешь не допустить меня! Я на тебя нажалуюсь ему самому. Ты не толкайся так больно!
Хлестаков. Кто там? (Подходит к окну.) А, что ты матушка?
Голос слесарши. Милости твоей, отец мой, прошу! [Слесарша. Милости твоей прошу, отец!] повели, государь, выслушать.
Хлестаков, в окно. Пропустить ее.
Хлестаков и слесарша.
Слесарша, кланяясь в ноги. Милости прошу твоей, [Милости твоей прошу] государь!
Хлестаков. Да что ты за женщина?
Слесарша. Слесарша, здешняя мещанка: Февронья Петрова Пошлепкина, отец мой.
Хлестаков. Чего тебе нужно?
Слесарша. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло, чтоб ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям, ни теткам его ни в чем никакого прибытку не было.
Хлестаков. А что?
Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб в солдаты, и очередь-то на нас не припадала, мошенник такой! да и по закону нельзя: он женатый.
Хлестаков. Как же он мог это сделать?
Слесарша. Сделал мошенник, сделал: побей бог его и на том и на этом свете! чтобы ему, если и тетка есть, то и тетке всякая пакость, и отец, если жив у него, то чтоб и он, каналья, околел, или поперхнулся на веки, мошенник такой. Следовало взять сына портного, он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так он и присыкнулся к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к супруге полотна три штуки; так он ко мне: на что, говорит, тебе муж, он уж тебе не годится. Да я то знаю: годится или не годится; это мое дело, мошенник такой. Он, говорит, вор: хоть он теперь и не украл, да всё равно, говорит, он украдет, его и без того на следующий год возьмут в рекруты. Да мне-то каково без мужа, мошенник такой! я слабый человек, подлец ты такой! чтоб всей родне твоей не довелось видеть света божьего, и если есть теща, то чтоб и теще…
Хлестаков. Хорошо, хорошо матушка. Ступай, ступай! я ему это всё… Ступай с богом. (Выпровожает старуху.)
Слесарша, уходя. [“уходя” нет] Не позабудь, отец наш! будь милостив!
Хлестаков. Хорошо, хорошо (в окно высовываются руки с просьбами). Да кто там еще? (подходит к окну). Не хочу, не хочу! не нужно, не нужно (отходя). Надоели, чорт возьми! не впускай, Осип.
Осип кричит в окно. Пошли, пошли! не время, завтра приходите! (Дверь отворяется и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели с небритою бородою, раздутою губою и перевязанною щекою. За ним в перспективе показывается несколько других.)
Осип. Пошел, пошел! чего лезешь? (Упирается ему руками в брюхо [в брюхо руками] и выпирается вместе с ним в прихожую, захлопнув за собою дверь.)
Хлестаков и Марья Антоновна. [Марья Антоновна (входит и останавливается). ]
Марья Антоновна. Ах!
Хлестаков. Отчего вы так испугались, сударыня?
Марья Антоновна. Нет, [Нет право] я не испугалась.
Хлестаков, рисуется. Помилуйте, сударыня, мне очень приятно, что вы меня приняли за такого человека, который [Хлестаков. О, помилуйте, сударыня, я очень рад, что вы обо мне такое мнение… (рисуется).]. Осмелюсь ли спросить вас: куда вы намерены были итти?
Марья Антоновна. Право, я никуда не шла.
Хлестаков. Отчего же, например, вы никуда не шли?
Марья Антоновна. Я думала не здесь ли маминька…
Хлестаков. Нет, мне хотелось бы [я желал бы] знать, отчего вы никуда не шли?
Марья Антоновна. Я вам помешала. Вы закопались [Вы занимались] важными делами.
Хлестаков, рисуется. А ваши глаза [Хлестаков. А ваши глазки] лучше нежели важные дела… Вы никак не можете мне помешать; никаким образом не можете; напротив того, вы можете принесть удовольствие.
Марья Антоновна. Вы говорите [Вы говорите всё] по-столичному.
Хлестаков. Для такой прекрасной особы, как вы. Сделайте милость, садитесь! Я никак не могу
