Джип проломил ограждение. Взрыкнул мотором, подмял колючую проволоку. И вырвался на ту сторону.
Мы нырнули в туман.
Свет луны померк, растёкся бесполезным пятном.
– Темно, – сказала Майя.
– Ага, – кивнул я, – Ты не волнуйся – здесь и в «ночниках» много не разглядишь. Если б нас ждали – постарались взять ещё за «колючкой».
– Я не боюсь, – ответила она.
Это правильно. Бояться уже поздно. Я ведь предлагал ей брать Ксению в охапку и мотать в какое- нибудь тихое место. Отказалась – терпи.
У меня в команде – ребёнок и баба. Курам на смех.
Хотя… Сейчас я и сам – беспомощнее ребёнка.
– Что видно? – уточнил я у «водителя».
– Дорога совсем заросла. Тут никто не ездил, – спокойно ответила Ксюха.
– Дома уже различаешь?
– Не-а…
– Хоть что-то похожее на руины?
– Ничего.
– Скажешь, когда увидишь.
– Угу.
Я молчу. Жду.
Несмотря на влажную одежду мне тепло. Машина идёт мягко. В воздухе – густые ароматы луговых трав. Странно, и туман им не помеха. Будто сейчас не ночь, а раскалённый полдень…
Сколько уже времени едем в кромешной мгле?
Не меньше четверти часа.
А города всё нет.
Плохо.
Перед глазами у меня ясно всплывает лицо Фомина. Тонкие губы кривятся: «Снаружи туда не проникнуть… Словно кусок пространства вырезали и склеили всё заново.»
Но ведь я там был.
Был!
– Ксения, давай-ка поменяемся местами.
– Ещё чего! Не хватало нам куда-нибудь врезаться!
– Не угомонишься – пойдёшь пешком.
– Знаете, – вдруг вмешалась Майя, – Лучше бы нам всем идти пешком.
Я удивлённо обернулся на её голос:
– Почему?
– Мой друг… он говорил, так безопаснее.
– Он здесь был?
– Вместе со мной. Перед тем, как меня взяли…
Да. Не я один такой уникум.
Это радует.
– Спасибо за информацию. Но… хуже не будет. И так едва тащимся. Если на своих двоих – до утра не успеем.
– Ксюха, тормози. Я сажусь за руль.
Она не послушалась. Вместо этого прибавила газу. Джип подпрыгнул на выбоине.
– Эй! Не шали. Сбрасывай скорость!
– А что я по твоему делаю?! – растерянно отозвалась она.
Чёрт!
– Жми на тормоз!
– Не работает, – в голосе звенит отчаяние.
Я протиснулся между передними сиденьями. В кромешной тьме нащупал что-то рукой. Ага, ксюхин ботинок. На вжатой до отказа педали…
Толчок. Бьюсь головой о какую-то железку.
Девочка крутит руль.
Слишком резко.
Дура! Перевернёмся!
Опять удар.
И следом – невесомость.
«Кажется, летим с обрыва», – услужливо сообщает подсознание.
Я успеваю повернуть голову.
Туман вдруг рассеивается.
В небе надо мной опрокинутая вокзальная площадь. Вниз кронами растут деревья. Черными крышами тянутся вниз дома. Кое-где в стеклянных глазницах отражается лунный свет. Самой луны не видно. Она далеко под нами, на дне бездонной пропасти…
Как раз туда мы падаем.
Серая мгла.
Визг Ксюхи.
Хруст. Скрежет металла.
Удар.
Джип последний раз вздрагивает. И вдруг становится удивительно тихо.
Наверное, я провалился в забытьё.
Когда очнулся – уже серело. Густая тьма превратилась в белёсый туман. Прямо над собой я увидел лицо Майи.
– Где болит? – с тревогой уточнила она.
– Везде, – хмуро ответил я. И кое-как приподнялся, отодвинув упиравшийся в грудь ботинок Ксении.
Сама девочка сидела рядом. На рассеченном лбу запеклась кровь. А её пальцы мёртвой хваткой сжимали руль.
– Эй! – осторожно позвал я.
Она не шевельнулась. Только моргнула.
Разбитые «ночники» валялись на кресле рядом.
– Давно так сидит?
– С тех пор, как её увидела, – вздохнула Майя.
– Ксения, – тихонько позвал я, – Ты ничего не сломала?
Она промычала что-то неопределённое. Потом устало прикрыла веки и разразилась многоэтажным словосочетанием. Таким длинным, что я расслабился.
– Ей плохо? – насторожилась Майя.
– Нет, мне хорошо! – пробурчала Ксюха, – Просто замечательно!
Слегка шатаясь, я выбрался из машины.
Джип покоился на дне оврага. Позади было сломанное дерево. Наверное, то самое, благодаря которому приземление вышло удивительно мягким.
Уже светает.
– Машину угробили, – мрачно констатировал я, – И всё без толку.
– Я предупреждала, – терпеливо напомнила Майя.
– Да! – огрызнулся в ответ. Голова болела и всё вокруг казалось удивительно мерзким – влажная от росы травка, крутой склон оврага, а главное – я сам.
– Нам ещё повезло.
– Очень, – проскрежетал я зубами. Тьфу! Зубы тоже ноют… Хочется сказать ей какую-нибудь гадость. И не выходит.
