вторых, мешают груды каких-то металлических балок, наваленных то тут, то там.
На помощь разведчику загромыхали инженер под прикрытием автоматчика. В это время все уже заметили, как темнеют перекрытия и стены, но никто еще не понял, что происходит. Коротко заорал второй разведчик. Тут остальные члены группы не выдержали и бросились вперед, подбадривая друг друга душераздирающими воплями. Все, кроме подрывника, у которого нервы сдали окончательно. Он принялся колотить в шлюз, чтобы открыли... Через час его амуницию нашли на шестом ярусе...
Первое сумбурное столкновение с изнанниками запомнилось Эдварду урывками. Никто из членов группы не был предупрежден, что твари могут напасть первыми, поэтому, когда совсем стемнело от мелькающих тел и дюжина уродливых морд выскочила на них сразу из двух коридоров, ребята сплоховали и забыли все тактические премудрости, о которых говорил кряжистый координатор.
Сам Эдвард тут же зажмурился, несмотря на то, что забрало было тонировано, и пустил струю в ближайший проход. Стрелять из огнемета не сложно, сложно его держать, а если еще добавить, что у тебя за спиной висит двадцатикилограммовая бандура, то и вовсе жить расхочется. Смесь полыхнула на славу – первым же залпом спалило двух изнанников, а остальные нехотя отступили обратно в коридор.
На втором фланге дела обстояли гораздо хуже. Из хода вывалились инженер и быстро мутирующие остатки автоматчика. Медик даже не пытался ему помочь, сразу было видно, что парня не спасти. Сначала он с невероятной скоростью оброс волосами, после из-под кожи полезли какие-то розовые сгустки... На дальнейшее Эдвард смотреть не смог, отвернулся на несколько секунд.
И увидел за стеклом многоликую восторженную толпу зрителей. На трибуне были установлены огромные экраны, на которых мелькали самые захватывающие моменты шоу. Как страшное видение, вкрапившееся в и без того кошмарный сон, пронеслись перед его глазами тысячи искаженных восторгом и жаждой битвы лиц... Безмолвная, дикая толпа. Огнеупорное, звуконепроницаемое стекло.
Впереди – морды людей.
Сзади – лица изнанников.
Или наоборот? Плевать!
А вокруг – лабиринт...
Эдвард повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как задыхается в судорогах инженер. Смертельная взвесь, выплюнутая кем-то из уродцев, уже разъела его прорезиненный костюм и попала на тело. Он закричал... Грузный пулеметчик принялся разворачивать свою ужасную машину в тесной перемычке между коридорами. Он не успевал...
Отшвырнув плечом худенького, юркого медика, Эдвард подошел к пулеметчику с правого плеча и принялся поливать огнем один из коридоров, выигрывая драгоценное время. Прикрывая. Изнанники попытались было зайти к ним в тыл, но пространства для маневра не хватило, и несколько обезображенных рыл попали в огненный вихрь.
Наконец пулеметчик сумел развернуть и закрепить свое громоздкое оружие. Изнанники в левом коридоре оказались на простреливаемой линии. Они попятились бочком, то и дело приседая, но многожалая машина уже заработала. Тварей буквально вымело из прохода свинцовым веером. От грохота заложило уши...
И вот теперь, спустя несколько часов, они полулежали втроем с рослым пулеметчиком Валентином и щупленьким медиком Игнатием возле одного из двух выходов стеклокуба. За стенами бесшумно бушевала толпа, которая хотела движения и крови, а не дружеских посиделок.
– Ведь по тактике ведения боя в замкнутом пространстве укрытие в центре помещения – полный абсурд, – сказал Валентин, щелкая двумя гильзами. – Я не военный, конечно, но в школе еще проходили что-то такое... А тут что получается? Набрякали посреди кучу железок и сидят. Гранаты кончились – не вытравишь. Да и те, последние, что раньше бросали... ведь как они, сволочи, ловко их обратно вышвыривали! Чуть нас не покалечили! Эх, жаль, снайпера в группе нэма...
– Да, это верно, – скучным голосом произнес Игнатий. – И со стороны не зайдешь – захаркают. Пат.
Эдвард поднял затемненный лицевой щиток шлема и угрюмо посмотрел на русских ребят, степенно переговаривающихся друг с другом. Он не понимал досконально все слова, но общий тон был ясен. Они вели себя как ни в чем не бывало.
У него же в душе происходили странные вещи. С одной стороны, казалось, вот-вот, еще мгновение, и нога переступит какую-то незримую черту, за которой уже другие мерки, понятия, мысли. А с другой стороны, получалось, что вовсе не было никогда нигде и ни у кого никакой на хрен черты. Хочешь на травку любоваться – пожалуйста, хочешь смотреть на то, как существа убивают друг друга, – тоже не вопрос. А изволишь пострелять – держи пулемет...
На решающий штурм трое уцелевших бойцов решились через полчаса. А что еще оставалось делать? Это в шахматах пат допустим...
«Зачем? – билось в висках у Эдварда, когда он опускал забрало. – Неужели из-за табеля?..»
Лабиринты... В них очень непросто распознать правильную дорогу, пусть даже стены будут сделаны из стекла. Они умеют ждать. Годами. Тысячелетиями. Эпохами.
Ведь каждая эпоха – это лабиринт, который терпеливо выжидает, когда мы заглянем в него. И пройдем всего-навсего несколько первых поворотов...
Прорвав укрепления изнанников, они потеряли неповоротливого в своей тяжелой броне Валентина. Его пулемет еще несколько секунд стрелял по инерции, когда хозяин инстинктивно отшатнулся от темно-ржавой взвеси, попавшей на лицо, и практически сразу забился в агонии. Игнатий хотел было помочь ему, но Эдвард, влекомый каким-то звериным наитием, рявкнул на медика и, тяжело ступая, побежал вперед. Они успели проскочить к выходу из стеклокуба в тот момент, когда все изнанники набросились на извивающееся тело тучного Валентина.
Оказавшись в безопасности коридора, Эдвард притормозил и дважды окликнул наполовину оглохшего от стрельбы Игнатия. Они выждали, пока твари расправятся с пулеметчиком и обернутся. И тогда медика сорвало. Он выхватил автоматический пистолет сложной конструкции, в котором вместо пуль были заряды с транквилизаторами.
– Ну сволочи! Ловите глюкалово! – непонятно для Эдварда заорал Игнатий и надавил на курок.
Капсулы с мощнейшей психотропной начинкой вылетели длинной очередью, резанувшей приближающихся уродцев наискось.
– Tranquillizer? – уточнил американец.
– Чего? А... да.
Посопели, фыркая от удушливого запаха гари.
– Наверное, не действует, – предположил Эдвард, глядя, как гады продолжают, привычно приседая, двигаться на них.
– А ну-ка еще! – крикнул в запале медик, разряжая магазин почти до конца.
И тут изнанников закоротило, причем жестко.
Все семеро перестали наступать и на добрый десяток секунд остановились, запрокинув изуродованные рыла вверх, будто услышали какой-то звук. После чего вдруг принялись размахивать верхними конечностями, хватать себя за выступающие осколки чего-то белого на туловищах и трясти головами. Изредка то тут то там в воздухе появлялось облачко коричневой взвеси, неопасное на таком расстоянии. Через минуту изнанники один за другим опустились на пол и, свернувшись ужасными на вид клубками, замерли, мелко подрагивая.
– Вообще транквилизаторы действуют на центральную нервную систему угнетающе. Оказывают тормозящее влияние на ее функции, – возбужденно выкрикнул Игнатий, который был близок к состоянию аффекта. Эдвард усвоил процентов пятнадцать слов и ноль процентов сути. – Нас в меде учили. Нейролептические средства разные – они призваны устранять бред, глюки, психозы. Понимаешь, дорогой янки?!
Эдвард на всякий случай кивнул, передернув плечами, чтобы поправить неудобный ранец. Остроносая физиономия Игнатия буквально лучилась нездоровым восторгом. Худощавый медик с воодушевлением продолжил:
– А на этих каскадеров природы, наверное, психотропные вещества влияют с точностью до наоборот. То есть им сейчас такие кошмарики видятся... Никому бы не пожелал! Скорее всего, эти семеро уже спятили, или как там в их ксенопсихике это называется... Хотя хрен его знает. Может, все совсем по-другому – сам
