Они неумолимо требовали развязки.
Всеволод плакал. И никто не встал, чтобы утешить его. Каждый понимал, что слишком ничтожен для этого. А еще каждый знал, что ученый сейчас недостоин такого человеческого жеста.
– Они ведь скалькированы с нас. Только очень неправильно... – как-то хрипло и немного злобно произнес Всеволод. – В них заложено очень многое от людей. Они знают, что должны строить, мыслить, чувствовать. Но не умеют этого делать... И... никогда не научатся.
– Ты чудовище, – ровным голосом сказал Андрон.
– Да? – удивленно вскинул некрасивое лицо Всеволод.
– Ты просто палач, которого научили только пытать, держа жертву на пограничье.
Ученый растерянно смотрел на Петровского.
Долго.
Смотрел за него.
Сквозь.
По ту сторону сна.
Смотрел через бритвенные грани своих слез...
Потом он тихо сказал:
– Неужели все эти жуткие дивиденды просыпались только на меня?.. Странно. Никогда еще не чувствовал себя виновным в жалости.
Никто ему не ответил.
– Спасибо, – неожиданно произнес Всеволод, и Аракелян вздрогнул от его тона. – Вы поможете мне разгрести эту кучу?
– Не мучь их, – одними губами прошептал Рысцов. – И нас... тоже.
Но ученый услышал его. Кивнул и поднялся на ноги. Он, спотыкаясь, проковылял к центру своего обиталища, где было навалено всяческое барахло, и принялся откидывать разные детали в сторону. Под всем этим нагромождением виднелся саркофаг из плексигласа, окруженный непонятными устройствами.
Через минуту все четверо уже помогали разгребать заваленный аппарат.
– Вообще-то я его ни разу не использовал, – сказал Всеволод, нарушая молчание. – Сварганил уже давно и... испугался. Даже не знаю, что из всего этого получится.
– А что, собственно, должно получиться? – впервые за долгое время подал голос подполковник, отволакивая большую железную балку.
– Если расчеты верны, эта хреновина должна переместить человека на следующий уровень эса. Более глубинный. Вроде как С-визор бросает ваше сознание сюда, в С-пространство, из реальности. А эта штука – отсюда, только еще... ниже.
– Мракобесие. – Андрон яростно отшвырнул испорченный монитор. – У меня в голове уже все перепуталось! Это как матрешка, что ли?
– Вроде того, – ответил за Всеволода Аракелян.
– И... сколько в ней... начинок?
– Никто не знает, – пропищал Всеволод. – Будем надеяться, что разум или что-то еще, управляющее нашим – подсознательным – уровнем эса, находится где-то там... Я постараюсь его отыскать. Договориться, думаю, не получится – слишком разные у нас... хм... весовые категории. А вот поломать что-нибудь я непременно смогу... Это же проще простого.
– Даже не знаю, – смутился Альберт Агабекович. – Не обижайтесь, коллега... Но не так-то легко замкнуть нужный контакт или перерезать провод в потрохах атомной бомбы. Особенно если ты... ну, скажем... австралопитек.
– Верно, – ехидно заметил Всеволод. – Но кто запрещает взять булыжник побольше и вдарить со всей австралопитечной дури по этим схемам и контактам?! А? И тогда если не рванет, то что-нибудь да выйдет из строя. Наверняка.
Пружина или тетива предчувствия, которая до предела натянулась внутри Валеры, наконец не выдержала и со звоном слетела с крючка. Нечто незримое буквально вывернуло его за плечо, заставив посмотреть на вход...
Изнанник покачивался на полусогнутых ногах. Он был один. Вошедших было трое. И один из них, подняв пистолет, точно выстрелил в уродливую голову, прежде чем из нее успело вылететь облачко смертоносной взвеси.
Звук от выстрела гулко и страшно раскатился по зале. Изнанника энергией пули отнесло на пару метров назад. Умер он мгновенно, еще не успев упасть на жесткий пол.
Сти опустила пистолет, стерла тыльной стороной ладони с чистенького лица крупинки пороха и моргнула. Правое веко привычно запоздало на долю секунды.
– Выколите мне глаз! – театрально удивилась она. – Ну и компашка собралась.
– Сейчас выколю, – вкрадчиво пообещал Таусонский, отбрасывая в сторону картонную коробку. Он, как и следовало ожидать, первым оправился от шока вторжения. – Я тебе, сука ржавая, сейчас целку во второй раз на карнавальные ленты порву!
Подполковник медленно пошел вперед. На что он рассчитывал? Снова засветить фляжкой в лоб?..
– Паша, стой! Стой, дурак! – заорал Андрон, бросаясь вслед.
Один из сопровождающих Сти мужчин вскинул автомат и дал короткую очередь. Неприцельно, от бедра.
Тяжелое тело Таусонского отодвинуло назад, и он, комично подогнув колени, упал навзничь на ворох мусора. На рубашке выступили два ярко-красных пятна.
– Пашка!
Петровский подскочил к неподвижно лежащему фээсбэшнику и склонился над ним.
– Пашка, дурак... Что же ты наделал... Пашка...
Подполковник чуток приподнял голову и удивленно посмотрел на простреленную грудь. Из одной раны кровь вытекала неторопливо, а из второй размеренно била крошечным алым фонтанчиком.
Андрон попытался зажать ее ладонями.
– Андрюха... убери, так-сяк... – хрипло сказал Павел Сергеевич, отодвигая внезапно ослабевшей рукой его пальцы. – Пусть...
– Что же ты натворил... – прерывисто вздохнул Петровский.
– Сглупил, да?.. – Подполковник улыбнулся. – Надо же... когда-то... ошибаться... Возьми Жорика себе, хлопот с ним не... много...
Глаза Павла Сергеевича закрылись. Его искусанные губы прошептали:
– А вдруг... я проснусь...
Фонтанчик иссяк.
Рысцов все это время стоял, не двигаясь. Происходившее еще не до конца утряслось в его сознании. Он всегда недолюбливал подпола, да и сам Таусонский тоже был хорош – при каждом удобном случае подтрунивал над ним. Бывает так, что люди не притираются – могут вместе пройти все круги ада и остаться чужими... Но вот так подло! От бедра...
Валера перекатывал клокочущую энергию внутри, словно снежный шар, налепляя на него все больше и больше, увеличивая массу. Он почувствовал, что возможности сшиза вернулись к нему, сразу после того, как Сти застрелила изнанника. Значит, стоит попробовать. Только в удар нужно вложить всю силу, которая только есть в нем, иначе ничего не выйдет. Эти два типа, скорее всего, тоже сшизы. Да и сама она...
Андрон поднялся на ноги и повернулся. Он был страшен. Валера испугался, что Петровский сейчас не выдержит и также бросится на убийц. И встретится со свинцовым клином.
– Что тебе нужно? – прошипел он.
Сти устало потерла веки.
– Ты не злись. Ничего личного я против этого конторщика не имела, хотя в свое время нервы он мне попортил основательно. Но приятель твой был хорошим офицером, въедливым. – Она холодно усмехнулась. – И вскрытие показало, что помер от чрезмерного патриотизма.
– Увянь, сука! – просипел Андрон. – Не тебе заикаться о чести!
– Я же сказала – ничего личного. Перестань шипеть на меня. Обыкновенная ситуация, где выживает сильнейший. Валера, какой все-таки зануда твой кинематографический дружок!
