биржах не было, пожалуй, никогда за всю историю их существования. Ситуация усугублялась тем, что многие государства полностью ушли в кокон и блокировали свои внутренние рынки для иностранных инвестиций. Например, из Японии не было никаких достоверных вестей уже около месяца, она полностью закрыла въезд на свою территорию журналистам и возвела вокруг себя стену так называемого «информационного нуля».
Некоторые люди наживали на «гулянии» котировок невообразимые богатства, а другие теряли все до последней квартиры, машины и любовницы. Ходили слухи, что кое-кто из миллиардеров приглашал к себе на работу способных сшизов и те за огромное вознаграждение выполняли разного рода заказы в С- пространстве. Но это пока оставалось на уровне сплетен и баек, потому как поймать таких профи еще никому не удавалось. А если вдруг и получалось выудить одного-двух, то огласке эти случаи, бесспорно, не предавались. Возможно, спецслужбы просто-напросто ставили этих ловкачей перед необходимостью работать на государство...
– Ты куда собрался? – окликнул Шуров Валеру, заставив того вздрогнуть и оторваться от своих невеселых мыслей.
– Я... – Рысцов огляделся и понял, что прошел мимо «Хард-рок кафе». – Задумался малость.
– Ну пойдем, пойдем, – улыбнулся Артем, поднимаясь на крыльцо. – Нужно развеяться. Я не знаю... давай с девчонками молодыми познакомимся, что ли?
– Думаешь, стоит? Может, просто напиться? Светлые химеры им не разрушим? – гнусно осклабившись, съерничал Рысцов, стряхивая хлопья снега с воротника.
– Как бы нам чего не разрушили... старпер нашелся.
В холле кафе было шумно и бестолково, как в любом заведении подобного рода. Приятели прошли на второй этаж и заняли каким-то чудом оставшийся свободным столик в дальнем от сцены углу. Потрясая сугробами дубленок, они разоблачились и с одновременным выдохом сели. Музыка пока не громыхала – видимо, у выступающих групп был пересменок.
Официантка попалась понятливая и не стала надоедать, нависая над душой, а лишь с устало- миловидной улыбкой положила на столик два меню и ретировалась, качнув бедрами.
– Так, – протянул Артем, пристально изучая строки под заголовком «Пиво». – Эрзац, эрзац... Сплошной эрзац.
– Чего? – Рысцов с тревогой глянул на него и грубо уточнил. В рифму.
– Темнота! – заржав, выдавил Шуров. – Эрзац – это синоним слова «суррогат». Так вот, пиво тут – полный эрзац. Стало быть, поступило предложение...
– Ясно. Пить водку, – закончил за него Валера.
Шуров отложил меню в сторону и глубокомысленно подытожил:
– Приятно иметь дело с человеком, который умеет обойтись без дискуссий. Последнее, между прочим, искусство.
– Ясно, – снова неопределенно сказал Рысцов.
Через минуту вернулась устало-улыбчивая официантка. Они заказали графин «Финляндии» – как ни странно, за все годы существования этой марки производители не скурвились и продолжали гнать более чем приемлемый продукт, – два салата «Цезарь» с курицей, банку моченых огурцов и томатный сок.
– Только огурчики принесите именно в банке, – поучительно подняв палец, наказал Шуров девушке. – Желательно в трехлитровой. И не какие-нибудь там маринованные «маде ин Булгариа», а моченые. По- английски это звучит: pickled cucumbers, – зачем-то перевел он.
– Андрон бы сейчас сказал, что ты бравируешь, – усмехнулся Рысцов, когда официантка ушла выполнять их извращенные прихоти.
– Кстати, об Андроне... – сказал Артем, разглаживая черные волосы и поправляя пробор. – Что ты думаешь насчет его затеи? Реально? Согласишься?
Бросив на стол сдавленную в недрах кармана джинсов пачку дешевого «Союза—Аполлона», Валера насупился. Пожевал губами и попросил:
– Я вот что предлагаю: давай сегодня не будем эту тему трогать... Тем, ей-богу, так надоело все! В печенках сидит! Давай завтра поговорим, а?
– Завтра?.. – мерзопакостно скривился Артем. – Лично я не далее как сегодня собираюсь налакаться и обтрахаться до такой степени, чтобы завтра ощутить всю прелесть моторной афазии. Хотя бы в течение первой половины дня. Но идею забить нынче большой костыль на данную тему – одобряю... Боже мой, Валерий Степанович, что ты за экскременты куришь... Хочешь, сто евро на сигареты подарю? А сто десять? Или... двести?
Рысцов сверкнул зажигалкой, затянулся. С наслаждением просипел:
– «Аполлон» я курил, еще когда в органах работал. Ностальгия временами прошибает. А евры оставь себе. На шлюх.
– Ну ты и животное, – презрительно сморщился Шуров. – Я же хочу честной любви, а не продажного секса.
Валера прыснул со смеху и нечаянно обдал тугой вонючей струей дыма подошедшую официантку, отчего бедняжка чуть не выронила поднос.
– Извините, пожалуйста... – подняв красные от неспокойного сна глаза на симпатичную девушку, сказал он. Ткнул пальцем в Шурова и, давясь очередным приступом хохота, выцедил: – Он захотел честной любви...
– Что-нибудь еще? – не реагируя на паясничание клиента, уточнила она.
– Нет-нет, спасибо, – страшным голосом сказал Артем. – Быть может, только пулемет «Вулкан» с заряженной лентой...
Официантка вежливо кивнула, давая понять, что оценила блестящий юмор молодых людей, и вильнула бедрами, исчезая за спиной неуверенно танцующего посетителя, которому не было абсолютно никакого дела, что музыка еще не звучит.
Шуров разлил по первой, трагически поджав губы и всем видом показывая другу, что до сих пор считает его животным.
– Ладно, Тема, – Рысцов перестал лыбиться и поднял стопку, – за сны.
Артем вздохнул, тоже взялся тремя пальцами за стекло, стирая испарину. И тихо подтвердил тост:
– За сны...
Сцена разразилась оглушительным вступлением ударника, предвещая долгий и тяжелый рок...
– Глянь, какие цыпы-ляли! – насытившись, Шуров мотнул головой в сторону столика, за которым студентки пили шампанское и хохотали над чем-то своим. Курс второй, не выше.
– Педофил, – откликнулся Валера, выковыривая сухарик с чесноком из дебрей листьев салата.
– А ты – болван, – сказал Артем, наполняя стопки. – В такие годы девушки только кажутся недотрогами, строят из себя целомудренных... А затащишь в постель, она тебя ногами задушит, оседлает и поскачет до утра. Главная опасность среди них – лесбы. Сами мужиков терпеть не могут и подружкам мозги компостируют. Несут шовинизм в массы, дуры.
Приятели выпили по третьей и извлекли из банки полдюжины ароматных огурцов. Рысцов нацепил один на вилку, понюхал пупырчатый бок овоща и с удовольствием захрустел, покосившись в сторону молоденьких «цып-ляль». Пятеро. По мордашкам трое кое-как вытягивают на четверку с минусом, одна вовсе не удалась – прыщавость, заметная даже в переливах светомузыки, заслуживает лишь «гуся». А вот последняя мадамочка – на твердую пятерку: кожа чистая, губки пистолетиком, в глазах – о чудо! – мелькает зародыш интеллекта. Да и одета вроде бы со вкусом.
– Ого-го! Что-то я почувствовал, как ты заблагоухал тестостероном... – вкрадчиво сообщил Шуров, нагибаясь к уху Валеры. – Прямо в нос благовоние бьет.
– Идиот! – рассмеялся Рысцов.
Выпив четвертую рюмку, приятели с удивлением обнаружили, что графин пуст. Причин могло быть две: либо сосуд слишком мал, либо стопки велики. А вывод напрашивался только один: нужно было заказать еще.
– Я мигом. – Шуров бодро вскочил и скрылся за танцующей компанией.
– Тут же официанты есть... – запоздало сказал Рысцов ему вслед.
Хмель ласково погладил по обоим полушариям мозга, и Валера выбил из пачки очередную сигарету.
