Было слышно, как кто-то из ребят прыснул со смеху.
– Смешно, блин, – обиделся я. – А если бы системы жизнеобеспечения этой херней контролировались?
– Ты бы вместе с компом рестартанулся, – хрипло сказали наушники голосом Берметова.
– Леша…
– Да, Денис.
– Что с тобой все-таки происходит?
– Все в порядке. – Я сглотнул.
– Ты не устал, Леша?
Я повернул голову влево, словно захотел посмотреть Дорчакову в глаза через скалу. Плесенно-серое свечение гладкой породы. Здесь нет Дорчакова. Он – там.
– Нет, не устал.
– Вот и ладненько, вот и шарахнешь в резервуарчик с кислородом, который эти придурки с собой прут. Только не торопись, жахнешь, когда весь их хвост в ущелье войдет. Видишь цистерну эту?
Я видел цистерну, о чем и сообщил командиру. Я все видел, я знал, как надо действовать, я мог, при необходимости, просчитать время полета пули, каждый ее виток. Каждый ньютон силы трения. Хотя нет. Тут ей не обо что тереться – воздуха-то нема…
Я был всемогущ, пока не уставал бежать. И все время одерживать победу. Теперь что-то дернулось, словно дрогнул мир, и Денис сразу почуял.
Устал, милый?..
Да ни хрена подобного! Это побочное действие укола. И я обязан побеждать, потому что воюю против сволочей и грязных подонков, против террористов, которые казнят женщин и детей перед глазком видеокамеры, чтобы похвалиться, какие они безбашенные! Перестреляю…
Наполовину согнутая фаланга правого указательного пальца. Стоп.
Что со мной? Действительно, что происходит, майор Густаев? Отставить. Напрячь трицепсы нервов, расслабить и зафиксировать их в таком положении. Спокойно разгибаем пальчик, потому как рано. На моих глазах, можно сказать, история творится, а я разволновался. Ай-ай. Плевал я, конечно, на всю эту историю, на все ее шестерни, которые смазаны кровью.
Плевал.
– Еще не начали? – донесся голос нашего космического волка.
– Ой, капитан! – воскликнул Смаламой. – То есть… Макс. Ну ты меня напугал. Я чуть тебя не того… на бинты не пустил!
– Куда мне тут заныкаться-то? – спросил Максим.
– Рядом со мной будь, – ответил Дорчаков. – Когда Леша сверху им воздух подогреет, можешь палить по всей фауне, которая будет пробегать мимо тебя в белых скафандрах. До этого – цыц.
Капитан понимающе кашлянул. Денис продолжил:
– Еще раз повторяю для непонятливых Александров Берметовых: жопу из окопа не выставлять…
Жутко было. Лежать тут наверху одному, слушать, как друзья переговариваются где-то далеко, сомневаться в собственном мировоззрении, видеть приближающуюся толпу людей в белеющих среди серо- зеленой ночи комбинезонах. Фантасмагория какая-то… Как там, интересно, наши гражданские? Собираются суетиться? Кстати, что-то давненько метеориты не падали? Неужели восстановили технари купол защитный? А где мой любимый бледный негр? Прет баллон с кислородом на передовую? «Прет на передовую» – как-то фигово звучит. Никакой красивой орфоэпии…
«Система перезапущена, проводится тестирование…»
Пошла ты.
Хвост колонны поравнялся с началом ущелья.
– Пора, Леша.
Хорошо, когда тихо. Эфир лишь трещит помехами. Это что еще за взрывы вдалеке? Здесь же не… А… понял – сердце…
Ловлю в перекрестье огромный резервуар с потертой надписью на боку «Сжиженный кислород. Опасно». Ох, милые мои, вы еще не поняли, как опасно… Тук-тук… Бег начинается. Фаланга неторопливо сгибается… ощутимая, между прочим, тут отдача… даже при калибре 3,7…
– Опачки, пифи-пафи…
Внизу – ад.
– Хвсф-рш-ш-ш-ш… вф-ф-ф-кс-с… – засвистело в наушниках. И замолкло тут же.
«Температура –56,9 градусов по шкале Цельсия, продолжает падать».
Внизу – ледяной ад.
Рвануло на славу, кипящее облако кислорода взметнулось метров на двадцать вверх. Человек пятьдесят-семьдесят лунников полегло враз, ошметки белых скафандров вместе с остатками застывшей плоти разметало по всему ущелью. Остальные запаниковали. Четкой военной организации у них, конечно же, не было, поэтому несколько формальных лидеров просто не смогли совладать с беснующейся толпой.
Наши стали хладнокровно расстреливать прыгающие туда-сюда светлые пятна. В наушниках слышались только напряженное сопение и изредка короткая матерщина. Видно было, как далеко внизу струйки огня вырываются из автоматных стволов, харкают смертью.
– Плотнее огонь, – прошипел Денис. – Леша, отсеивай, кто проскальзывать будет. Внимательнее!
Я был внимателен. Отдача толкала в плечо, фигурки внизу падали. Один, правда, чуть было не добрался до камней, где сидели ребята, но на войне не бывает «чуть». Я попал ему в голову, и тело с осколками шлема вместо черепа еще некоторое время бежало по инерции. Его отбросила назад очередь кого-то из наших.
После пяти минут боя ситуация стала меняться. Потеряв около трети в количестве, лунники перестали бросаться напролом. Сверху я заметил зачатки дисциплины и стратегии: командиры, показывая руками в разные стороны, разворачивали свои отряды цепью, стараясь укрыть людей за уступами и скалами. С этих позиций лунники стали уже целенаправленно вести обстрел места, где засели наши бойцы.
Их оставалось около четырех сотен. Нас двенадцать вместе с Максом. Метеориты вроде бы больше не падали, но от гражданских не было никаких вестей. А кислород не бесконечен, меж тем…
Укрепившись на другом краю ущелья, белые скафандры начали палить не на шутку. Я шлепал их одного за другим. Денис с командой не могли и мочки уха высунуть из-за камней, брызги рикошетящих пуль летели во все стороны.
Мою позицию пока не обнаружили, но если среди этих сволочей есть хотя бы один профессиональный вояка, меня вскроют самое позднее минут через десять.
– Денис, через минуту я меняю позицию.
– Меняй, Лешенька, меняй. – Дорчаков дышал тяжело, будто бежал только что. – Жарко у нас внизу, хорошо, что они хоть в наступление не решаются пойти. Наверное, не знают, сколько нас. Но еще немножко, думаю, и башню у зэков свернет окончательно.
Вот первый отряд попытался прорваться. Я их пощелкал за несколько секунд. Так, еще полминуты, и перемещаться буду.
– Му… у-жики, у нас плазмен… ные гранаты есть, – заикаясь, буркнул в уши Минотавр. – Проверим, что это за пи-ифи-пафи?
– Нет, – ответил Дорчаков. – Только если они штурмовать станут.
Десять секунд до смены позиции.
Шлеп. Еще из одного белого скафандра вышел воздух. Кажется, я даже увидел, как брызнула струя крови из разодранной груди лунника.
Успеют ли военные? Будет ли поддержка боевой авиации?
Семь секунд…
Вершится история. Выстоим ли?.. Выживем? Шлеп. Нет еще одной жизни. Шлеп – кровь. Кровь – это смазка для шестеренок истории, но здесь эта смазка замерзает!
Три секунды.
Снова будет бег.
