Морпехи встряхивают опустевшую сеть, очищая ее от брызг замерзшей плоти.
— Спасибо, парни, — через силу выдавливаю я.
— Да мы-то что — это кэп распорядился, — отвечают смущенно.
Ближайший ко мне морпех звонко хлопает меня по плечу. «Шельф» обдает меня облаком мелких камней из-под дюз.
Лиз заглядывает мне в лицо. Ее большие глаза совсем рядом. Она что-то шепчет. Не разберу, что именно. Она забыла тронуть носом выключатель переговорного устройства.
— Пойдем вниз, — наконец долетает до меня.
Я покорно бреду вслед за ней по бесконечным норам.
В кубрике уже теплится дежурный свет. Лицо обдает потоком смрадного воздуха — вентиляция работает.
— Воздушная система неисправна, сэр, — докладывает испачканный смазкой истукан. — Перебиты магистрали. Резервуары недоступны. Камеры регенерации завалены породой. Воздуха всего на сутки. Потом фильтры переполнятся.
— Ладно. Больше и не надо. Покормите людей и поешьте сами. И пускай нового старосту назначат.
— Есть, сэр!
Нелепая фигура убегает плавными прыжками. Тени опасливо обступают меня.
— Что с нами будет, сэр? Куда нас теперь? Мы умрем, да? Скажите нам, сэр…
— Завтра вас всех заберут отсюда. Поедете в Новый Китай. Будете жить там. Свободными. Кто не хочет — дело хозяйское, подыхайте тут. Пока — прием пищи и сон. Экономьте воздух.
— Почему в Китай? Не имеете права! Объясните нам! Сэр, что это значит?
Я сталкиваю с нар чье-то тщедушное тело. Нары стонут под моим весом. Меня теребят со всех сторон. Голоса плывут цветными бумажными кораблями по весенней воде. Вода эта нежно укачивает меня. Я позволяю телу расслабиться. Я закрываю глаза.
— Все назад! Отойдите, или буду стрелять! Отойди от него, ты! Кому сказала! Назад! Не смейте его трогать!
Кто это раскомандовался над ухом? Чей это тонкий голосок? Такой странно знакомый. Я поворачиваю голову и сквозь пелену тяжелой дремы вижу белое пятно высокого лба. Маленькая, глупая, отчаянная крошка Лиз… Я проваливаюсь в сон, не успев погасить улыбку.
Когда я просыпаюсь, то первое, что вижу, — это встревоженное лицо Лиз, склонившееся надо мной. Пока я спал, она так и сидела на краю нар, зажав тяжелый карабин между коленями. Я снова улыбаюсь ей.
Воздух в кубрике тяжел до невозможности. Ломит виски. Вокруг все покорно лежат, экономя кислород. В тусклом свете лица имеют землистый оттенок. Скорей бы прилетали эти китайцы.
Сейчас, много месяцев спустя, я удивляюсь, что за всей этой суетой у меня не было времени задуматься о себе. Меня просто несло по течению.
— Корабль Флота Республики вызывает капрала Ролье.
— Ролье на связи.
— Прибыл ваш транспорт, капрал. Давайте маяк.
Погрузка живого товара прошла как по маслу. Коренастые люди в скафандрах незнакомой конструкции развили деловитую суету, нося вниз пачки дешевых скафандров из комплекта спасательных шлюпок и выводя назад вереницы одуревших от страха и углекислоты революционеров. Спасибо, господин… Пожалуйста, господин… Как вам будет угодно, господин… От их улыбок и одинаковых раскосых глаз у меня кружится голова.
— Шестьдесят один штука, господин. Пожалуйста, приложите палец, господин.
Я тупо смотрю на странную конструкцию, что протягивает мне невысокий человечек. Его идиотская приклеенная улыбка сводит меня с ума.
— Что это? — подозрительно интересуюсь я.
— Расписка, господин. Вы передаете эти люди под наша юрисдикция. Вы есть официальный лицо, господин. Надо палец. Моя читать биометрический код, господин.
Я тычу пальцем в перчатке, едва попадая в гнездо считывателя.
Китаец коротко кланяется.
— Спасибо, господин.
Его улыбка растворяется в солнечном мареве. Древняя, обшарпанная шлюпка, стартуя, выжигает под собой добрый кратер.
Остается самое трудное. Бот марсиан прохлаждается неподалеку. Я поворачиваюсь к Лиз. Отмечаю, как быстро она освоилась в незнакомом скафандре. В ней снова появилась стать. Достоинство. Взгляд огромных глаз потерял жесткость. Я впитываю ее улыбку.
— Нам туда? — спрашивает она надоевшим механическим голосом.
— Нет. Только тебе. Я остаюсь.
— Почему, Жос?
— Я думал, ты поинтересуешься, куда тебя повезут, — усмехаюсь я.
— Стоило меня спасать, чтобы после отдать на съедение, — отмахивается она.
— Вдруг я продал тебя в бордель?
— По сравнению с нашим склепом любой бордель сойдет за курорт. Ты не ответил мне.
— Иди, крошка Лиз. Тебя ждут.
— Не называй меня так, чертов ребенок. Почему ты остаешься? У тебя ведь ничего нет. Ни воздуха, ни еды.
— Если бы я мог тебе объяснить…
— Не бросай меня, Жос.
Оказывается, даже синтетический голос может оказаться выразительным, подкрепленный слезами прекрасных глаз. Это ощущение ново для меня. Женщины с «веселых транспортов» не умеют плакать. Только с готовностью улыбаются.
— Ей-ей, Лиз, — говорю я. — Ради твоих слез стоило постараться.
— Упертый, самоуверенный убийца! — зло кричит она сквозь слезы.
— Не стоит плакать в этом шлеме. Могут забиться воздушные фильтры, — с улыбкой советую я.
— Слушай, тебя что — плющит от крутости? Почему ты так поступаешь?
— Лиз, перемирие заканчивается. Пожалуйста, иди.
— Жос, прошу тебя! Это глупо… После того как… после всего… — Слезы душат ее.
Я легонько касаюсь ее плеча. Она тянется ко мне, хрупкая взъерошенная птица с доверчивыми серыми глазами. Я улыбаюсь ей. Мне становится легко. Я подталкиваю ее к ожидающим морпехам.
— Я буду ждать тебя, Жос!
— Прощай.
— Жос, я не шучу. Возвращайся. Разыщи меня! Слышишь?
— Слышу. Удачи тебе, крошка Лиз.
— Не называй меня так!
Я киваю морпехам.
— Пока, сыны природы!
— До встречи на небесах, жмурик! — весело кричат в ответ.
Я запускаю обогрев на полную мощность. Я лихо стартую под оценивающими взглядами марсианских морских пехотинцев. Крабы образуют вокруг меня оборонительный строй. Я лечу на юг, туда, где давеча присмотрел несколько приличных подземных каверн. Мы еще повоюем, придурки. У меня еще осталось вам на закуску.
За моей спиной угловатая туша «Шельфа» мягко отрывается от красной пустыни. Медленно поднимается к небу. Прощай, Лиз Гельмих. Мы ведь даже ни разу с тобой не поцеловались. Знаешь, у меня никогда не было настоящей женщины. Такой, как ты.
Яркое цветение над головой. Звезды падают за близкий горизонт. Мне салютуют осветительными
