Похоже, весть о том, что на рынке появилась соль, разнеслась сама собой. Со всех сторон потянулись люди, и надсмотрщица устроила бойкую торговлю прямо возле навеса оружейника.
Многие покупатели предлагали металлические кругляшки, но Райя отвергала их и меняла товар только на нужные вещи: на сушеные фрукты и вяленое мясо, на ножи и ткань для заплат. Приобрела и газовую лампу: пузатая, медная, вся она была покрыта мелкой узорчатой чеканкой, а сверху закрывалась шарообразным стеклом с небольшой трубочкой наверху – с грубыми жестяными банками слуг жуков- бомбардиров не сравнить.
Недостатком восприятия через чужую память являлось то, что в ней не сохранилось ничего, на что женщина не обратила внимания. Найл так и не узнал, как выглядит сейчас его дворец, не разобрался, стоит ли у дверей стража, или там просто мелькнуло несколько случайных прохожих. Он даже не смог понять, о чем говорил пришедший выклянчить немного соли оборванный слуга жуков. Его слова отложились отдельно, в виде общего впечатления. Зато со всеми подробностями, он мог узнать, как Райя отбирала туники и сандалии для работников, как торговалась, стремясь совместить запросы торговца с остатками соли в последней котомке.
К вечеру надсмотрщица вполне освоилась в своем новом статусе, и это ей даже понравилось. Найл перестал за нее бояться, да и глупо было бы – ведь вот она, Райя, здесь, рядом, целая и невредимая. Но стоило женщине вспомнить, как подходили к ней вооруженные захватчики, – и правитель нервно вздрагивал.
Постепенно воспоминания свелись к тому, как Райя отчаянно экономила, стремясь на последние горсти товара приобрести несколько лопат и мотыг, как вспомнила о своей мечте вырезать новую расческу – увы, на эту последнюю мелочь соли уже не хватило.
Найл оборвал расспросы, обнял ее за плечи и увел в хижину.
Утренние лучи без труда пробили камышовые стены и заставили правителя недовольно поморщиться.
– Не уходи, Посланник, – не открывая глаз, попросила Райя; голова ее покоилась у Найла на плече, а рука медленно скользила по груди.
– Мне самому не хочется уходить от тебя, милая. Я ведь так соскучился по тебе за эти месяцы. Но если я останусь, то кто освободит город Смертоносца-Повелителя от чужаков?
– Не уходи… – в последний раз, безо всякой надежды попросила она.
– Не грусти. – Найл опустился перед постелью на колени. – Мы еще увидимся. Много раз. И еще… Через пять месяцев у тебя родится сын. Никому его не отдавай, расти сама. И назови его Вайгом. Так звали моего брата.
– Хорошо, Посланник, – ничуть не удивилась надсмотрщица. Раз правитель сказал, значит, так и будет. Господин вернется к ней, придет еще не однажды. И сын родится. По имени Вайг. Раз Посланник сказал так, разве может быть иначе?
Колонна выступила сразу после легкого завтрака. Уходили налегке – вода, еда и добрая половина вещей уже ждали путников на берегу реки. За день, без единого привала, они одолели почти весь путь до устья – заночевали совсем рядом и утром вышли к прибрежным зарослям.
Увидев приближающуюся колонну, охранницы засуетились; вскоре к небу потянулись дымки костров. Навстречу выступила Сидония, отработанно поклонилась и доложила:
– Я взяла на себя смелость не строить плота, господин мой. Нам удалось найти лодки.
– Где? – удивился Найл.
– Вот они, господин мой. – Охранница показала две большие плоскодонки, качающиеся на воде. – Мне кажется, для перевозки смертоносцев они более безопасны.
– Верно, – кивнул Найл. – Но откуда они здесь?
– Вчера подъехали две лодки с людьми. Дети, ни о чем не спрашивая, накинулись на них и связали.
– Правильно сделали. Ты их похвалила?
– Да, господин мой.
– Тогда показывай пленных.
Захваченные лежали в зарослях, а неподалеку маячили гордые собой подростки. Попавшихся оказалось восемь человек. Один – пожилой мужчина с большой окладистой бородой; другой – лет тридцати, с тоненькими усиками; кроме них – девушка и пятеро молодых парней. Все так плотно замотаны паутиной, что одежды разглядеть невозможно.
Бородатый пребывал в отчаянии, причем большей частью боялся не за себя, а за внучку, с которой эти дикари вот-вот начнут вытворять самое страшное. Сама девчонка тряслась от ужаса и готова была удовлетворить все пожелания пленителей, лишь бы ей не причиняли боли. Она еще никогда не оставалась наедине с мужчиной и надеялась, что это не так уж страшно.
Парни не могли поверить, что скоро умрут, надеялись – все образуется, окажется недоразумением. Сейчас придет здешний наместник, посмеется, отпустит. Ведь не могут же они вот так просто умереть? Ведь жизнь только-только начинается, они еще ничего не успели! Один паренек успел назначить на этот вечер свидание черноглазой подружке с короткими кудрями и очень рассчитывал на ее уступчивость.
Всерьез воспринимал опасность только усатый. Он проклинал тот миг, когда решил развлечься рыбалкой, и никак не мог понять, каким образом его, бывалого воина, угораздило так глупо попасться. Вчера они заметили дымки и решили посмотреть, кого занесло в такую даль от города. Незаметно причалили, начали подкрадываться, и вдруг – он уже связан. В дальнейшей своей судьбе усатый не сомневался: сам он, находясь на чужой территории, никогда не отпустил бы пленных – выдадут. Таскать их с собой тоже нельзя: заметь кто из местных – и уже ни за что, случись беда, не отговоришься, что, мол, пришел с мирными намерениями или просто заблудился. Глупо, конечно, погибать. И от чьих рук? Дикарей безмозглых! На них рявкни хорошенько – все как один обделаются.
«Вот так, – подумал Найл. – Нашу землю мы теперь должны считать чужой территорией», – а вслух спросил:
– Кто вы такие?
