момент единения сознаний. Великий Хоу лишь призывает к единению и озвучивает решения. Он – уста повелителей.
В центре зала вспыхнул костер – полыхнул, разом охватив сложенные поленья. И одновременно зазвучал барабан, низким эхом отражаясь от неестественно голубого купола. Барабан звучал грозно, утробно и ритмично, и молодые люди в центре сдвинулись с мест, ступая сперва неуверенно, а потом все смелее и смелее, начиная закручиваться в танце.
Ритм ускорялся, танцоры двигались все быстрее и быстрее, завораживая правителя, впервые в жизни услышавшего музыку и увидевшего танец. Вот один сбросил с себя тунику, затем другой. Мгновение – и в бешеной пляске замелькали обнаженные тела.
Это Найл видел глазами, а мысленно он ощущал, как мечутся по залу волевые импульсы, чуть касаясь танцоров, отчего те вздрагивают, как от разрядов электрического угря, и начинают двигаться еще быстрее.
Вот волевая петля захватила одну из девушек, та стремительно подбежала к смертоносцу и упала перед ним на колени, широко расставив руки. Миг – и трепещущее тело разорвано в клочья, залито пищеварительным соком и всосано в ненасытные пасти. Другой танцор вырвался из центра – тоже с широко раскинутыми руками упал на колени и тоже был разорван на куски.
Но барабан бьет, сумасшедший танец продолжается, разбрасывая в стороны сильные, молодые, обнаженные тела. И глазами Найл видит весь этот кошмар, а мысленно ощущает восторженный экстаз молодых людей, их радость самопожертвования. Даже боль в момент смерти не причиняет им мук, они получают от этого удовольствие, радость… Они счастливы!
Правитель почувствовал, как трещит и ломается от переживаемого разум, и тут же понял, что не одинок в этом – ведь молодые смертоносцы, выросшие во время похода рядом с людьми, не могли, никак не могли смотреть на двуногих как на пищу. Они уже привыкли считать их равными. И вдруг – такое! Собственное сознание кричит: «Нет!» – а единое, в которое ты влился, шепчет: «Убей!» – и кружатся, кружатся под мертвенно-голубым светом, в ярких отблесках огня обнаженные жертвенные тела.
Защитная стена в мозгу Найла лопнула – его захлестнула волна восторга, счастье близкой смерти, образ сочного, спелого персика и горечь разочарования. Он почувствовал себя так, словно залпом выпил сразу два кувшина терпкого красного вина, и бессильно отдался единению.
– Ну, что случилось? – встревожено спросил Симеон, поддерживая голову Найла.
Над головой тихо трепетали зеленые листья, сквозь крону просвечивала далекая снежная шапка.
– Я на улице?
– Да, – кивнул медик. – Вчера ты пришел на четвереньках, стал подпрыгивать, оплевал всю Савитру и пытался, извини, приклеиться задницей к дереву. Я думал, ты уже все…
– Где она? – Найл приподнялся на локте, нашел взглядом ученицу медика: – Прости, я не хотел тебя обидеть.
– Ничего, – смутилась девушка. – Просто я очень испугалась.
– Так что случилось, Найл? – потребовал ответа Симеон.
– Ну, представь, что ты… – правитель опять покосился на Савитру, – …когда ты в постели с женщиной и тебе очень хорошо, она от полноты чувств причиняет тебе боль. А тебе от этого не плохо, а наоборот, еще больше наслаждаешься… Понятно?
– Ну-у… в общем, да.
– Так вот. Умножь это на миллион и представь, что все это вчера свалилось на мою голову.
Медик немного подумал, потом кивнул:
– Ты полежи пока, Савитра за тобой посмотрит.
Правитель еще немного отдохнул, время от времени ощущая на лице нежные, почти невесомые прикосновения то ли пальцев, то ли губ девушки, потом надолго провалился в дрему и окончательно пришел в себя только к обеду. К его удивлению, «стол» накрывали мужчины и женщины вместе. Никаких надсмотрщиц с кнутами, понукающих раболепных слуг, никаких построений с деревенеющими людьми. Похоже, порядки Провинции коренным образом отличались от городских.
На этот раз спокойно поесть Найлу никто не помешал, и он в полной мере отвел душу, в одиночку употребив большую корзину персиков и несколько гроздей винограда. Вместе с водой гостям принесли слабенькое вино, и Симеон настоятельно рекомендовал всем выпить хотя бы по стакану
– в качестве профилактики от возможных заразных болезней. Затем появился толстяк и пригласил всех в дом.
– Помещения освободились, дорогие гости, – приговаривал он, борясь с обидой. – Тесновато, конечно, но все не под открытым небом.
Тантон повел людей на холм, к воротам замка. Проходя мимо стены, Найл в изумлении остановился:
– Симеон, смотри!
– Что? Стена как стена. Старая.
– Щелей нет между камнями. Ни известковой прослойки, ни другого раствора. Это же декоративные камни. На самом деле весь замок – монолит!
– А какая разница?
– Ну как ты не понимаешь?! Этот дом сложен вовсе не из отдельных валунов, все это – один- единственный искусственный камень!
– Уж не хочешь ли ты сказать, что точно таким же образом можно изготавливать и каменные инструменты?
– Не знаю, – Найл потер лоб, – как-то не думал. Интересная мысль.
