твоем раю?
Найл оглядел собравшихся вокруг охранниц, нашел знакомые лица.
– Эона, уведи отсюда Симеона. Торина, отнесите Сидонию под дерево. Пока она дышит, остается еще один шанс…
Начальницу охраны перенесли под крону старой ивы, и густые ветви сомкнулись, отгораживая окружающий мир. Найл опустился рядом с нею, поджав под себя ноги, положил руку на грудь Сидонии и закрыл глаза. Он целиком и полностью сосредоточился на серебряном клубке, вращающемся в животе, в области пупка.
Каждый выдох отнимал несколько сантиметров нити, но с каждым вдохом потерянное возвращалось, и возвращалось с избытком. Час за часом, день за днем накапливалась энергия жизни, энергия солнца, воздуха, воды и пищи, превращенная в тонкую серебряную нить.
Эту нить Найл и начал разматывать, пропуская через руку и отдавая потерявшей все свои запасы женщине.
«Серебро» уходило как в бездну, не вызывая ни малейшего отклика, но Найл не останавливался. Ведь все, что утратила Сидония, она потеряла по его вине. Он не хотел платить чужой жизнью за свою ошибку. Это было бы неправильно.
Клубок разматывался и разматывался, становясь все меньше и меньше, а толстый древесный ствол начал покачиваться и изгибаться в плавном завораживающем танце, длинные ветви задрожали, словно занавесь на ветру, снизу потянуло холодком. На корявом суке зависла копошащаяся гроздь пауков, размера которых Найлу никак не удавалось определить.
– Выпейте, господин мой, – умоляла прозрачная Нефтис.
– Остановись, Посланник Богини, – просил многорукий Шабр.
– Она жива, Найл, – убеждала Мерлью. – Жива, жива. Она будет жить! Ты тоже нужен нам, Найл, ты нужен мне!
Солнечные лучи ударили в лицо, заставив его поморщиться и приоткрыть глаза. Коляска мягко покачивалась, мимо проплывали густые зеленые кроны. А рука его покоилась в ладонях сидящей напротив принцессы.
– Как ты? – шепотом спросила девушка.
– Голова болит. Шелохнуться не могу. Мутит немного.
– Ничего. Мы тебя в повозке покатаем. Ты всех смертоносцев высосал, а еды для них в ивняке никакой. Пришлось выступать.
– Как это: «высосал»?
– Ну, не высосал. Они тебе сами все отдали. Только голодные теперь – пройти мимо страшно.
– Что отдали?
– Не знаю. У Шабра спроси.
– А как Сидония?
– В другой повозке, с Симеоном…
– Вы проснулись, господин мой? – запрыгнула в коляску радостная Нефтис, захлопала себя по бокам и достала из-за пазухи флягу. – Вот, попейте.
– Да, да, – рассмеялась принцесса. – Поить – это любимое лечение Симеона. Ладно, Найл, выздоравливай. Я пройду вперед. Мало ли что…
Мерлью ловко спрыгнула с повозки, и Нефтис немедленно заняла ее место.
– Выпейте, господин мой.
Из фляги пахнуло рыбным бульоном, и Найл внезапно ощутил жуткий голод. Он жадно высосал теплую жидкость и спросил:
– А просто куска рыбы у тебя нет?
– Сейчас, господин мой, – кивнула стражница и сорвалась с места.
Найл прикрыл глаза, но череда визитеров еще не иссякла.
– Я рад, что ты пришел в себя, Посланник Богини, – устало поприветствовал его Шабр.
– Долго я был без сознания?
– Три дня. Ты отдал всю свою жизненную энергию Сидонии. А мы отдали свою энергию тебе. К сожалению, среди нас нет хранителей могил, и мы плохие доноры.
– Нам удалось переправиться только благодаря ей, – попытался оправдаться Найл.
– Мы помогли бы ей и сами, но жизненная сила пауков бесполезна для человека.
– Почему же она помогла мне?
– Не знаю. Ты другой, Посланник Богини, – в голосе ученого появилась усмешка, – мы отдавали энергию тебе, а ты тут же изливал ее на Сидонию. Мы тебе, а ты – ей. Не сумей принцесса Мерлью тебя остановить, и ты выжал бы нас досуха.
– Извини.
– Ты спас Сидонию, – ответил паук таким тоном, словно это снимало все вопросы.
– Вот! – Нефтис запрыгнула в коляску с куском рыбы размером с человеческую голову.
