смертоносцев, падаль хищного жука не интересовала. Жужелица искала источник звуков. По счастью, со слухом у нее, как и у других насекомых, было неважно.
– Вот ведь заявилась, дура, – в сердцах сплюнул правитель.
Жужелица завертелась еще быстрее и внезапно сорвалась с места, бросившись немного в сторону от Найла. С нежным шелестом разошлись, пропуская ее, стебли травы, дружно спикировали на освободившуюся мертвечину мухи. Правитель нервно дернулся в сторону, и это было ошибкой: если жуки и глухи, как скальный уступ, то уж со зрением у них все в порядке. Заметив мимолетное движение, жужелица повернула, через долю секунды оказалась в трех шагах от Найла и, прежде чем он успел понять, что погиб и предпринимать что-либо поздно, разверзла челюсти…
На том все и кончилось.
Если сомкнутые челюсти жука раздвигали густые стебли, словно нос корабля – морские волны, то раскрытые загребли их, как весло – податливую воду. Упершись в мягкую стену, жужелица остановилась, клацнула челюстями – медленно упал объемистый сноп ковыля, – дернулась вперед, переступив через неподвижную саранчу, но Найл уже отступил в сторону, облегченно расхохотался и помахал ей рукой. Жужелица опять сорвалась с места и снова уперлась широко раздвинутыми челюстями в плотную стену стеблей. Правитель вновь неторопливо отступил в сторону. Теперь он особо не беспокоился, поняв, почему эта сильная и умная хищница бегает голодной. Жужелица кидалась на Найла раз за разом, но неизменно застревала в одном-двух шагах от цели.
– Зря ты в траву забралась, – посоветовал правитель. – Шла бы в лес или на полянках кого поискала.
Однако хищница с завидным упорством продолжала кидаться на человека. Вскоре терпение Найла лопнуло. Тыкать копьем в бронированную голову или спину смысла не имело, поэтому правитель отступил до поляны земляных фунгусов и использовал уже неоднократно проверенный способ, нарисовав в сознании жука образ жирного и вкусного навозника. Жужелица кинулась вперед, земля под ней разверзлась, послышалось громкое чавканье, и муки голода закончились для хищницы навсегда.
– Пожалуй, на сегодня с меня хватит, – решил правитель и вскоре с тушей саранчи за плечами вошел под кроны леса.
Здесь было шумно. Вернувшиеся от озера водоносы громко обсуждали встречу с болотным великаном и то, как его спугнули. Разобрать подробностей Найлу не удалось – он понял только, что перепугались все изрядно, однако никто не пострадал.
Брошенная рядом с огромными котлами, саранча показалась обидно маленькой. Похоже, завтра опять придется просить помощи у смертоносцев и устраивать полномасштабную облаву – иначе всех просто не прокормить.
Правитель налил себе воды, сел в тени, привалившись спиной к теплому, толстому дереву, и стал пить маленькими глоточками, наслаждаясь прохладой. В эти минуты он чувствовал себя почти счастливым – пока не появился Симеон и не завел речи о витаминах и микроэлементах.
Когда охранница у колючих кустарников истошно и неразборчиво заорала, Найл даже обрадовался, схватил копье и кинулся на помощь. Однако представшее глазам зрелище сразу испортило настроение: по узкому проходу, высоко вскидывая ноги, плотной массой бежали через кустарник от тростниковых зарослей человеко-лягушки.
– Глаза закрывайте! – приказал Найл. – Сейчас они начнут плеваться.
Когда до зеленых гостей оставалось шагов двадцать, правитель с силой метнул копье – первая из человеко-лягушек пригнулась, и копье насквозь пробило бегущую сзади, – выхватил мачете и встал, закрывая левой ладонью глаза и глядя перед собой сквозь пальцы. Двуногие обитатели Дельты приближались. На душе появился неприятный холодок, однако Найл только крепче стиснул рукоять ножа.
Неожиданно передние из нападавших резко замедлили движение, задние бестолково навалились на них – получилась настоящая куча мала. Нескольких человеко-лягушек вытолкнули на кусты, и они пронзительно заверещали под ударами шипов.
Небрежно раздвинув в стороны людей, в проход вступили несколько смертоносцев и стали неторопливо, обстоятельно вонзать в зеленых врагов хелицеры, опускать обмякшие тела и впрыскивать парализующий яд в следующих. Передние из нападавших пытались отступить, задние продолжали напирать в атакующем порыве. В результате давки все больше и больше человеко-лягушек оказывалось на шипах безжалостного кустарника. Визг десятков глоток наконец сломил воинственный дух детей болота, и те побежали, оставив умирать мучительной смертью множество своих собратьев.
Когда-то, во время первого путешествия в Дельту, Найл сам едва не попался такому вот кусту и потому весьма болезненно воспринимал муки несчастных: всякая их попытка шелохнуться немедленно приводила к ударам все новых и новых шипов, а стремление замереть неподвижно лишь продлевало агонию.
Правителя нервно передернуло, он отвернулся.
– Охранница спасла нам жизнь, – зазвучал в голове голос Шабра. – Ее нужно вознаградить.
– У тебя только одно на уме!
– Но она действительно спасла лагерь от гибели! – возмутился смертоносец. – Ты обязан наградить ее!
– Послушать тебя, так я обязан вознаградить всех…
Ошибся Найл ненамного. Из одиннадцати незабеременевших женщин Шабр убедил его «вознаградить» восьмерых. Неизвестно, знала ли об этом так и не допустившая сближения принцесса – во всяком случае, на мягкотелость правителя она не реагировала никак.
Жизнь постепенно налаживалась.
Все попытки правителя наладить нормальную охоту провалились, и приходилось регулярно устраивать облавы. Взрослые смертоносцы леса не покидали – Дравиг посылал «набираться опыта» только молодых пауков и философски, если не с безразличием, воспринимал известия о гибели кого-либо из подростков.
Однажды Найл поинтересовался: почему, если жизнь соплеменников им столь безразлична, в ответ на убийства пауков смертоносцы устраивали показательные казни людей? «Наказывалось убийство, Посланник
