досталось.
– Шурик, давай сюда! – послышалось из-за двери. Что-то там действительно серьезное. Но и здесь без присмотра бросать не хочется. Александр пошарил взглядом по комнате, нашел брошенные кляпы. Поднял, отряхнул от пыли.
– Ну что, ребята, скучно? Поскучайте пока еще. А вот говорить вам незачем, – кляпы вошли на прежнее место. Между зубов. – Подумайте пока, вернусь – разговор продолжим. Старик все, что надо, узнал, а у меня еще несколько вопросов есть. Так сказать, в частном порядке, без протокола.
Веревки проверить надо. На совесть вязали, да и умело, ничего не скажешь, но все-таки, мало ли что... Нет, пока ничего. Пока – потому что через полчаса, не позже, надо будет ослабить. Перестарались ребята под горячую руку.
– Шурик, ты где застрял, твою в конюшню!..
Выскочил из комнаты, рванул дверь соседней. Знакомая, до боли знакомая картина. До своей боли и до чужой.
Камуфлированный костюм когда-то был светло-серым с голубоватыми и синими пятнами. Бурый цвет в зимней маскировке применяется редко. Сейчас каштаново-коричневые и темно-багровые пятна расползлись по штанинам так, словно кто-то решил перекрасить одежду, да не успел. Зато на лохмотьях, когда-то прикрывавших живот, светлых участков не осталось совсем. Приглядевшись, понял, что ткань сначала рвали чем-то не слишком острым, а затем полосовали ножом.
Память горячо толкнулась в голову и отступила.
Действительно, не время сейчас для воспоминаний. Работать надо.
– Смени Мишу, он выдохся, – Николай Иванович коротко мотнул головой, указывая место около раненого. Руки были заняты – держали голову стонущего парня, легко массировали лоб и виски. Двое ребят в пятнистом приложили свои ладони к рукам товарища, еще один растирал босые ноги. Долговязый Михаил водил кончиками пальцев по бинтам на животе. На свежей повязке краснели два небольших пятна – слева под ребрами и справа, почти у бедра.
– Что делаем? – Александр обошел вытащенную на середину комнаты кровать. Встал так, чтобы не мешать остальным. Потер ладони, покатал между ними невидимый горячий шарик. – Я готов.
– Снимай боль и поддерживай. Кровь мы остановили, но он потерял много. Ежовый корень, Ильи нету! Придется как получится, – Иваныч закрыл глаза, словно к чему-то прислушивался. – Так, левую руку меньше. Левую, сказал, сено-солома! Ноги нормально. Саша, взялся?
Пальцы легли на белые полосы, под которыми пульсировало чужое страдание. Дрожат пальчики-то! Учился Александр боль сниамать, у того же Иваныча и учился. И еще раньше, у капитана своего, светлая ему память. Даже применял. Только не в таких тяжелых случаях. Когда голова у кого-то болит или даже зуб – это одно. Когда две раны...
– Миша, уходи! Уходи, с тебя хватит!
Тут же на руки словно кандалы надели. С гирями – по пуду на каждую руку. Александр пошатнулся, пальцы дрогнули, но на живот не надавили. Даже странно как-то. Через несколько секунд тяжесть прошла, осталась ноющая боль и покалывание. И еще – чувство чужого тела. Ого! Это на животе дырки маленькие. Из спины клочья мяса выдраны, а что в кишках твориться – лучше бы не заглядывать. Хотя надо. Иначе будет хуже. Хорошо еще, что ни печень, ни почки не задеты.
Серьезно парню досталось. Винтовка или карабин. А может, и «Калашников» – старенький, калибра семь – шестьдесят два. Видели такие дырки, и не раз. Только почувствовать все лучше всякого рентгена пока не доводилось. К счастью.
Ого! Никогда бы не подумал, что это столько силушки потребует. Не то чтобы сразу выдохся, но уходит много, как в ванну без пробки. Как только Мишка выдерживал?! А ведь он еще этого паренька откуда-то тащил. Ну, пусть даже не один и не на себе, но снимал-держал сам. Под такие дела он никого не подставляет.
Боль и слабость под руками словно стремились переползти на свободное от посторонних место. Вот почему Михаил пальцы передвигал. Заткнешь одну дырку – тут же в другом месте прорыв. Нет, это не ванная. Это решето, в котором надо воду нести. Не воду – кровь! А ведь еще и ребята поддерживают. Что- то здесь неладно. Не просто пули навылет прошли. Или не они одни.
Под бинтами словно что-то толкнулось. Раз. Второй. Мелко
задрожало и перекатилось. Пронеслась горячая волна.
– На ногах – хватит! Просто держи, – голос Иваныча был хриплым, словно в горле у старика пересохло давно и основательно. – Миша, если можешь, пот мне вытри. Мешает. Ну... Господи, благослови!
Пальцы обожгло, на мгновение потемнело в глазах. Потом все стало нормально. Действительно все. И сила не вытекала неизвестно куда, и боль перестала кочевать. Остались ровные горящие трубки вокруг пробитых в теле каналов, под красными пятнами – и все. Что-то стукнуло об пол.
Иваныч не упал, только опустился на колени ухватился за изголовье. Глаза так и остались закрытыми. Под ними четко выделялись темные пятна. Четко – потому что лицо бледнело и вытягивалось. Старика подхватили сразу несколько рук.
– Это ничо, это щас пройдет, – голос был еле слышен. -
Вот только... Посплю... Маленько...
– Я тебе посплю! – Михаила самого шатало, когда он начал приподнимать учителя. – Я тебе дам спать, старый ползучий крендель!
– Мишка! – узловатый палец приподнялся и вяло качнулся. – Знаешь, что... и куда... вставлю?
– Вот это другой разговор! Вот теперь верю, что пройдет! Но спать все равно не дам. До рассвета – точно. Забыл, что вокруг делается?!
– Не забыл. А вы на что? Всем войском... одного старика... не укарау-у-у... – фраза завершилась отчаянным зевком. – Сил же нет. Шибко много всего нынче было. Не те годы... Ну дай же хоть вздремнуть!
– Гриша, Мосол! Деда на диван! Держите вокруг, не укараулите – всем ерша вставлю и не выну! Ясно?!
Никто не ответил. Да и грозил Михаил больше для порядка и дисциплины. Все в этой комнате были учениками старого ведуна. Всем все было ясно.
ГЛАВА 15
Ленивый золотистый кругляк всплыл над великой рекой. Ему не было никакого дела до кучки серых коробок между берегом и холмами. Он выполнял привычную работу – полз по небу, отмеряя новый день.
Для города, впрочем, этот день начался задолго до восхода.
И действительно был новым. Почти во всем, если не считать привычного движения солнца.
Первым почувствовал разницу сторож на окраинной стройке. Несмотря на солидный возраст, по имени- отчеству его никто не называл. Как, впрочем, и просто по имени. Пропил он свое имя, зато приобрел новый титул: Профессор. В самом деле, у сторожа когда-то было высшее образование. А также престижная работа, семья и двухкомнатная «служебная жилплощадь». Именно с нее в свое время все и началось. С того момента, когда новый этап хозрасчетных отношений в обществе сделал ненужной его службу. Зато квартира оказалась кому-то ну очень нужна. Настолько, что прежних жильцов из нее не совсем вежливо выпроводили. Жена забрала дочку и уехала к своей матери в деревню. А отец семейства пошел зарабатывать новое жилье в СМУ, быстро превратившееся в ЗАО «Эверест». Дела пошли в соответствии с названием – трудно, но все выше. А вот Профессор покатился вниз.
Причину этого без труда распознал бы любой россиянин, оказавшийся в это утро на охраняемом объекте. Даже слепой. Слепой, пожалуй, даже несколько раньше – как известно, они более чувствительны к запахам, чем зрячие. От Профессора пахло тяжким русским похмельем.
Народ наш в таком состоянии склонен лечить болезнь тем же лекарством, которое ее вызывает. Соответствующая доза у Профессора была предусмотрительно припасена с вечера. Но, против всякого обыкновения, поспешил он не к ней, а к крану с холодной водой, торчащему из серого бетона рядом с вагончиком-сторожкой. После ночных кошмаров, от которых не спасало никакое пробуждение, Профессор твердо пообещал себе просохнуть окончательно и более не напиваться. Не впервые обещал, впрочем. Но нынешнее средство оказалось вполне эффективным. Один только запах из бутылки возвращал к ночному
