— Эстрелла? — произнес он, с надеждой поворачиваясь.
Но это была не Эстрелла. Это был неприятный самец хичи — Достигающий. Очевидно, он выбрался из своего гнезда в машине и разорвал… как это назвать? Электронную коммуникацию между собой и Эстреллой?
Достигающий не выглядел довольным. Похожие на канаты мышцы его лица извивались, как гнездо змей. Он быстро кивнул Стэну, произнес одно слово: «Ужасно!» — и вышел из квартиры, закрыв за собой дверь.
Очевидно, испытание завершилось. Мгновение спустя Стэн услышал щебетание женщин хичи и добрался как раз вовремя, чтобы увидеть, как они помогают Эстрелле выбраться из устройства.
Эстрелла выглядела не только усталой, но и очень печальной. Рядом с машиной снов стоял Зигфрид фон Психоаналитик, озабоченно глядя на девушку. Конечно, не с такой озабоченностью, как Стэн. Стэн торопливо направился к ним.
Фон Психоаналитик преградил ему дорогу — нематериальный, но запрещающий.
— С Эстреллой все в порядке, Стэн, — сказал он, — но ты не сможешь с ней поговорить, пока я ее не расспрошу. Подожди снаружи, пожалуйста. И не тревожься.
Легко сказать! Конечно, Стэн вышел наружу, но перестать тревожиться не смог.
А что, жалобно спрашивал он себя, если фон Психоаналитик ошибается? Или лжет ему, и с Эстреллой случилось что-то серьезное? Что если она умрет? Подумав о возможности жить без Эстреллы… — без дружеского общества человека в этом мире чуждых извращенцев… без секса — Стэн ощутил холод в сердце. Он посмотрел на дверь, из которой только что вышел, и не смог удержаться — подошел к ней и постарался услышать, что происходит внутри.
Ничего не вышло. Он слышал глухой негромкий звук, похожий на шепот, но слов не мог разобрать.
Затем вышли женщины-хичи, с любопытством посмотрели на него, вежливо попрощались и ушли. И все. Неудивительно… Стэн вообще потерял способность удивляться… он ждал у комнаты с машиной снов куда больше времени, чем Эстрелла провела в капсуле. Ему было плохо. Он снова попытался включить экраны, снова не нашел ничего интересного, а больше делать было нечего.
Зато у него было достаточно времени, чтобы окончательно разозлиться на… на все вообще, но больше всего — на фон Психоаналитика, который удерживает Эстреллу и не дает увидеть ее.
Но вот Стэн устал злиться, и его начали тревожить тысячи «что если». Что если машина снов изменила отношение Эстреллы к нему на враждебно-отчужденное? Что если эксперимент с машиной будет повторен, и не единожды, — разве это не приведет к тому, что чувства Эстреллы к человеку, который не разделяет ее испытаний, совершенно переменятся? Что если…
Стэну стало физически нехорошо. Вот самое плохое из «что если» — страшная возможность того, что изобретение хичи, которое в прошлом, когда Стэн жил в Стамбуле, каждые несколько недель сводило все человечество с ума, — что это изобретение причинило Эстрелле серьезный вред. Свело ее с ума. Может, даже убило. И опять возникали ужасные мысли — как он будет жить один, единственный человек на планете чужаков, внутри обширной черной дыры, отделенный пространством и десятилетиями и столетиями от времени, в котором жили все знакомые ему люди?
И тут из двери вышла Эстрелла.
Она не умерла и не сошла с ума; может быть (подумал он) выглядела чуть более усталой, чем когда он видел ее в последний раз, но ничего ужасного с ней явно не произошло.
— Стэн? — сказала она. — Хочу есть. Но вначале обними меня и подержи немного.
Глотая последний кусок хрустящего, лимонно-желтого в розовую полоску квадрата пищи хичи, она сказала, что чувствует себя хорошо. Да, немного устала. Вот и все. Нет, машина не причинила ей никакого вреда. Точно.
Так каково это было?
Когда Стэн спросил об этом, она глубоко вздохнула. Они сидели рядышком на одном из спальных клубков хичи; Эстрелла поморщилась.
— Зигфрид все время об этом спрашивал, — чуть виновато сказала она. — Я пыталась объяснить, но не думаю, что у меня получилось. Отчасти это чувство, будто я ужасно вонючая разбухшая корова. Зигфрид сказал, что именно так некоторые хичи представляют себе людей. Может, даже все, только остальные слишком вежливы, чтобы показать это. Другая часть — ужасные, действительно ужасные чувства, которые исходили от Достигающего. Я имею в виду не гнев и неудовлетворенность, хотя и этого хватало. Хуже всего то, что Достигающий испытывает к себе. Я не могла все это понять, Стэн. Я хочу сказать, что не знаю, почему он так чувствует. Но его мучают ужасные, ужасно плохие чувства… И еще, понимаешь, было другое. Я словно стала частью кого-то другого и не знаю, как описать это.
Она помолчала, и Стэн воспользовался возможностью.
— Стрелл? Что ты имела в виду, когда говорила о том, что была коровой?
Она как будто не хотела отвечать.
— Это неприятно. Я была толстой, как воздушный шар, женщиной с грудями размером с баскетбольный мяч. Голой. Кожа у меня была пурпурной и…
— Минутку. Ты сказала — пурпурной? У тебя был цветной сон?
— Это не был сон. Но да, все было в цвете… и с запахами, с осязанием. Но это не самое плохое. Иногда я была толстой, но не настолько, потому что я больше не была человеком. Я была хичи, Стэн.
Он уставился на нее. Она кивнула.
— Знаю. Но так и было. Я была самкой хичи, вплоть до квадратной головы, лысого черепа и всего прочего. Вот это было особенно плохо, Стэн. Я испугалась до смерти.
Он обнял ее, продолжая раздумывать. Потом спросил:
— Откуда ты знаешь?
Она повернула голову и посмотрела на него.
— О чем знаю?
— О том, что все эти женщины были тобой?
— О! Просто знаю, — ответила она и коснулась пальцами щеки, на которую наступил бык. — Понимаешь, во сне у меня все время были такие глаза, Стэн. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Это все, что она рассказала. После на любой вопрос Эстрелла отвечала:
— Не знаю.
Или отрицательно качала головой и отмалчивалась. Как бы он ни формулировал вопросы, она твердила: не знаю. И наконец взмолилась: перестань.
— Я устала, Стэн, — жалобно сказала она. — Может, пойдем поспим?
— Пожалуй, — с отсутствующим видом ответил он и прижался лицом к горлу Эстреллы. — Знаешь, чего мне хочется?
Эстрелла не отодвинулась, но как-то застыла.
— Милый, прости, но сейчас я не могу.
— Да не это, — сказал он. — Другое.
И она увидела, что он смотрит на машину снов. Отодвинулась от
