Парнишка дернулся и озадаченно закрутил головой.
— Так ведь это, пулеулавливатель-то разбило…
Я укоризненно вздохнул и ткнул рукой в сторону приближающейся канонады.
— Они что, тоже в пулеулавливатели палят? Эх, Головатюк…
Парень стушевался.
— Виноват, товарищ командир, привык. Я сей момент…
Он шустро сгрузил на землю весь арсенал и, вытащив из кармана аналог ручного оружия, которым размахивал командир дивизии, зажмурил один глаз и сделал несколько выстрелов в груду кирпича, целясь в верхний. Каждый выстрел сопровождался резким рывком руки и выбросом маленьких пустотелых металлических цилиндриков.
— Дай-ка сюда, — попросил я и первым же выстрелом расколол кирпич, в который метил сержант, на несколько кусков.
— Эк вы… — удивленно качнул головой он. — Даже не целились.
Я осмотрел оружие более внимательно. Никаких прицельных приспособлений на нем не имелось, только какие-то непонятные выступы на верхней части массивного кожуха, охватывающего ствол. Да и на кой черт прицел на таком расстоянии. Тут камнем докинуть можно.
— Дальше проверяй, — приказал я, укладывая оружие в контейнер на поясе.
Судя по тому, что при выстреле выбрасывались маленькие цилиндрики, боезапас у него был ограниченным и требовал пополнения. Но каким образом это делается, я пока не знал. А демонстрировать свое незнание перед старшим сержантом не собирался.
Головатюк последовательно отстрелял еще семь единиц оружия разного вида, позволив мне собрать достаточно информации о том, как с ними обращаться. Два из них показались мне довольно глупыми. В том числе и тот самый «дегтярь», к которому старший сержант явно испытывал неподдельное уважение. Он даже погладил его по прикладу и ласково произнес: «Добрый пулемет».
«Дегтярь» вел огонь длинными очередями и давал просто чудовищное рассеивание. Причем, судя по демонстрируемому невербальному комплексу реакций и особенностям интонаций сержанта, именно свойство вести огонь очередями отчего-то считалось главным преимуществом данного образца. Что было мне совершенно непонятно. Выпускать чудовищное количество боезапаса не в цель, а в, так сказать, сторону цели в надежде, что какие-то доли процента его куда-нибудь попадут?! Да при таком подходе эта армия должна быть просто связана по рукам и ногам линиями снабжения.
Впрочем, благодаря такому подходу именно «дегтярь» имел наиболее адекватный боезапас и систему автоматической перезарядки. А отсекать по одному-двум выстрелам несложно было, просто контролируя время нажатия на спусковой крючок. Поэтому «дегтярь» я забрал себе, оставив старшему сержанту второй образец скорострельного вооружения под названием ППД. Он был предназначен под боеприпас с гораздо меньшей дульной энергией, и поэтому его поражающие элементы имели явно более параболическую траекторию и заметно меньшую убойную дальность.
Кроме того, мы вооружились длинноствольным образцом с ручной перезарядкой, дающим гораздо большую кучность, под названием «винтовка», и двумя одноручными образцами, имеющими этакое техногенное обозначение ТТ. Старший сержант также принес наспинный матерчатый контейнер под названием «сидор», наполненный пачками с боезапасом, именуемым «патроны», и десятком метательных осколочно-фугасных зарядов, именуемых «лимонки». Их он, естественно, испытывать не стал, но пока возился с винтовкой, я быстро осмотрел заряды. На первый взгляд все было понятно, хотя и излишне усложнено. Для использования этого вида оружия нужно было разогнуть усики проволочного фиксатора предохранителя, выдернуть его за кольцо и бросить заряд в противника. Далее «лимонка» скорее всего срабатывала от удара, поскольку никакого таймера задержки срабатывания я не заметил. Да и регулятора радиуса поражения тоже. Однако на всякий случай решил уточнить:
— А ну-ка, Головатюк, доложи мне тактико-технические данные данного образца оружия.
— Так это… — с готовность начал он, — оборонительная граната Ф-1, в просторечии «лимонка». Вес — 600 граммов. Разлет осколков до 200 метров. Время горения замедлителя — 3,2–3,8 секунды.
Хм… значит, взрыватель не обладает ударным действием. Крайне примитивный вариант, хотя разлет осколков и вызывал некоторое уважение. Впрочем, если данный вид оружия построен на той же технологии, а ожидать иного пока никаких оснований не было, радиус сплошного поражения явно был меньше как минимум на порядок.
Еще Головатюк приволок два примитивных стальных шлема, не способных защитить от прямого попадания большинства образцов даже местного стрелкового оружия, и два устройства, которые он назвал «противогаз». Судя по названию, они должны были защищать от воздействия агрессивной внешней среды, но когда я ознакомился с их конструкцией, то понял, что они нам вряд ли пригодятся. Даже Головатюку. Ибо по моим прикидкам данный образец сохранял фильтрующую способность в случае использования против нас веществ первого класса токсичности в лучшем случае минут на двадцать — тридцать. Да и защищал только органы дыхания, а также кожу и слизистые оболочки в области лица. Я же мог задерживать дыхание на срок порядка двадцати минут, причем при полной нагрузке, а за это время был способен преодолеть по среднепересеченной местности расстояние почти в двадцать километров. Что по моим прикидкам позволяло покинуть любую зону заражения, которая могла быть создана при данном уровне технологического развития.
К тому же метаболизм гвардейца позволял разлагать до шестидесяти средних летальных концентраций веществ высшего класса токсичности без потери боеспособности. А до двухсот — с частичной потерей. А для того чтобы такое количество токсинов могло проникнуть в организм через слизистые, двадцати минут явно мало. Так что противогаз мне был не нужен. Но, похоже, он также входил в состав боевого комплекта снаряжения бойца местной армии, и я решил не спорить с правилами.
— Ладно, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Пора двигать.
— Я извиняюсь, товарищ командир, — подал голос старший сержант. — А куда?
Я задумался. Поскольку противник наступает с запада, или какие тут местные обозначения сторон света, то отступать лучше всего на восток. Но как? Вместе с отступающими войсками или в одиночку? В одиночку я всяко боеспособнее и мобильнее, но куда тогда девать Головатюка? А с ним лучше прибиться к какому-нибудь подразделению. Конечно, я мог бросить старшего сержанта и разбираться в обстановке дальше самостоятельно, но это если рассуждать совсем уж абстрактно. С того момента, как мне было пожаловано право принести присягу гвардейца, моей жизнью руководили три ценности — Долг и Честь, Воля Императора и Кысмет. Все они находились в сложном и не всегда однозначном соотношении друг с другом, чаще всего ведя меня по жизни вместе, но иногда отступая друг от друга, а случалось, и противореча друг другу. Но сейчас этого не было. Кысмет привел меня на эту сторону. Долг и Честь обязывали защищать тех, кто в данный момент считался своими. А Воля Императора повелевала разобраться, куда же все-таки я попал и как мое присутствие здесь может послужить на благо Империи.
— Пока двинемся туда, — ткнул я в сторону востока, — а там посмотрим…
— …ну, так я это, — задумчиво начал Гарбуз, — тушенку велю по вещмешкам разобрать и картоплю частью тоже, а частью запечем.
Я никак не отреагировал на вопросительные интонации в его голосе. Если буду влезать во все мелочи, находящиеся в ведении старшины, времени на исполнение командирских обязанностей — оценку обстановки, организацию разведки и связи, принятие решений — у меня не останется. Нет, я понимаю, иногда приходится влезать в компетенцию подчиненных, если видишь, что они не справляются с обязанностями в той мере, которая уже создает угрозу выполнения задачи, но первейшая обязанность командира — повышать компетенцию подчиненных до уровня как минимум на один выше ныне занимаемой должности. Я был совершенно уверен, что в моей монаде все действительные гвардейцы со сроком службы не менее пяти лет полностью готовы к исполнению обязанностей лидера монады. Как и в том, что наш командир батальона полностью уверен в компетенции восьмидесяти процентов командиров монад. Остальные командовали монадами менее трех лет и в линии старшинства не состояли.
Старшина бросил на меня еще один тоскливый взгляд и отошел. А вот так вот, дружок, привыкай сам принимать решения. Ты в линии старшинства — второй после меня и Головатюка. И хотя убить меня
