Если б строку совершенной лозе уподобить!Я — только голос, чтоб хору все пелось и пелось.Я — только глаз, чтобы взгляд был всевидяще-добрым,видя и ведая зелень, и вольность, и прелесть.Не шелохнувшись, мгновение длится, как время.Разве помыслишь о зле, о вражде и о вздоре?Я не случайно избрал для любви и доверьябег и стремленье и легкую поступь Иори.Солнце — мое! И на радостях мне захотелосьсолнце, как шапку, забросить в небесную чащу.Тот, только тот, кто в уста целовал ркацители,видел светило, вмещенное в винную чашу!— Лоза, о лоза, узнаю твой ускоренный пульс.Твое и мое одинаковы сердцебиенья.Ты — прежде, ты — мастер, я — твой подражатель,и пусть! —Тебе посвящу ученичество стихотворенья.IIСлава, Манави, тому, кто затеял однаждывечность любви, и сады, и судьбу, и угодья.Крепость в руинах, и та изнывает от жаждыверить в бессмертье цветенья и плодородья.Мертв от рожденья, кто верит в скончание света.Свет будет длиться — без перерыва и риска.Ты, виноградник, поведай, как было все это:лоз исчисление — триста, и триста, и триста.Воздух прозрачен, как будто отсутствует вовсе,помысел сердца в нем явственно опубликован.Домики эти всегда помышляют о госте,пялясь в пространство высокими лбами балконов.Сразу, врасплох, со спины — на ликующий полденьобрушился град, нещадная грянула ярость.Пал виноградник и смертного мига не понял,черное облако, смерти слепая всеядность.Только минута прошла: непогода с погодойнасмерть схватились непоправимо и быстро.Солнце опомнилось. Полдень очнулся спокойный.Нет ни того, кто убит, ни того, кто убийца.Мертвой лежит драгоценная малость и радость,веточка, чудо, казненное детство побега,и улетучилась, и не сбылась виноградность…Ведро. Глаза прозревают от влаги от века.— Лоза, о лоза, узнаю твой ускоренный пульс:бессонница крови, ямб-пауза и ударенье.Во мне — твоя кровь. Золотой виноградиной уст,тебя восхваляя, свершается стихотворенье.IIIБыло — но есть, ибо память не знает разлукис временем прошлым, и знать не научится вскоре.Ношею горя обремененные руки.Памятник битве неравной. Безмолвие скорби.Брат виноградарь, когда бы глупей иль умнеебыл, я б забыл о былом, но не рано ль, не рано ль?В наших зрачках те события окаменели,сердце прострелено градом, о брат виноградарь.Если нахмурюсь и молвлю: — Я помню. Ты помнишь?Мне собеседник ответит: — Ты помнишь? Я помню.Жизнь-это средство смертельно рвануться на помощьжизни чужой: человеку, и саду, и полдню.Что из того, что навряд ли и трех очевидцевбой пощадил, чтобы длилась суровая тризна.Может быть, трое осталось из тех арагвинцев,много и мало их было, а было их триста.Женщины реяли, черные крылья надевши,в высях печали, которую ум не постигнет.Встань, виноградник, предайся труду и надежде!Ты — непреклонен, вовек ты не будешь пустынен.Ты, как и я, завсегдатай горы зеленейшей.Я, как и ты, уроженец и крестник Манави.Сводит с ума — так родим, и громоздок, и неженпоскрип колес до отверстого входа в марани!— Лоза, о лоза, узнаю твой ускоренный пульс.Благоговею пред страстью твоею к даренью.Ты мою кровь понукаешь спешить, тороплюсь:благодаренье окажется стихотвореньем.IVХочет лоза говорить, повисая бессильно,изнемогая, вздыхая все тише и реже.Чтобы потом сожаление нас не бесило,пусть говорит! Как добры ее чудные речи!— Может быть, дух испущу — и тогда не отчаюсь.Я одолею меня испытующий ужас.Непрерываемость жизни, любви неслучайность,длительность времени — мне отведенная участь.Вечно стремлюсь, как Иори и как Алазани,как продвиженье светил в глубине мирозданья,тысячелетья меня провожают глазами,