Аскольд ЯКУБОВСКИЙ
КУПОЛ ГАЛАКТИКИ (сборник)
В СКЛАДКЕ ВРЕМЕНИ
…Ракета возвращалась на Землю. Она была росчерк молнии, моргнувшая в ночи зарница.
Борис оглянулся — ближе всего к нему был тот утренний старик. Он бежал, выбрасывая вперед длинные голые ноги. Борода его, разделившись, легла на плечи и моталась, как два флажка.
Другие старики что-то кричали Борису. Но услышать их он не мог — в висках его гремело. Оглянулся: из толпы вырвался еще один, лысый и бритый. Бойкий! На бегу он даже подскакивал в уровень своего роста.
Догонят!
Борис припустил. Он пробежал луг, кинулся на холм. Эх, сбить бы со следа! Бежать в лес? Там можно и отлежаться в зарослях. А когда стемнеет, улизнуть на космодром.
— Догоним! — вопили старики.
— Черта лысого… — пробормотал Борис и скинул пиджак. — Черта лысого! Догони-ка попробуй. — Развязал и бросил галстук.
И к нему пришло ощущение сна. Не явь это, нет.
Снятся ему старики, снятся!.. Сам он в ракете вместе с Александром и Бенгом.
— Гм, световая скорость… Тогда… Тогда, мальчики…
Александр замолчал соображая. На лбу взбухли складки. Он бессознательно разравнивал их, гладил тыльной стороной ладони.
Расчет можно было сунуть машине, но Александр любил считать в уме. В приступе самокритики он говаривал, что у него это как невырезанный аппендикс, от предков.
— Так, так… Гм, да… Маршрут на пятьсот земных лет. А в ракете другой счет времени, мы даже не постареем.
— Пятьсот земных лет! — поразился Борис. — Ничего себе кусочек. Знаешь, куда они ушагают? Э-эх… хе… — Он нервно хохотнул и нацепил маску, приложил ее к лицу и завел резинку на затылок, под волосы. Отпустил и сморщился — резинка крутнулась и выщипнула волосок. — А что будет на Земле? — спросил он. Сквозь маску получилось так: «Бо… бу… зее…»
Александр не отвечал. Молчит? На здоровье. Ему работать, а он вот заляжет спать.
Борис нащупал шершавую резиновую грушу и нажал ее. Запахло майским садом — сонный газ! Теперь у него своя жизнь, мир только своих ощущений: Борис видел сад, густые сирени и на них густые цветы. И отец садовыми ножницами срезал гроздья. Он же стоит рядом и берет их одну за другой. И слышит: по ту сторону резиновой маски разгорался предавний спор, бесконечный, как гиперболическая траектория.
Александр наседал на Бенга торопливыми словами. Бенг резал его доводы коротко и сухо:
— Ну и что, машины… ну и что, продукты…
Его бесконечные «ну и что» стучали по ушам и голове.
— Не шпиляй меня, — говорил Александр. — Конечно, будут огромнейшие города с кипением интеллекта в них. Согласен, дикая природа отжила свое, кончилась, будут парки и зверинцы. Человеческий мозг…
Благоухал сонный газ… «Только не спорить, не спорить, — убеждал себя Борис. — Нет, не выдержу».
Он заорал, оттянув маску:
— К черту будущее, если для этого надо убивать зверей!
Отпустил ее, торопливо работал грушей. И сон наконец пришел.
— М-м-м, — потянулся Борис. — М-м-м… Пятьсот лет… будущее… световая скорость… Зверье… М- м-м. Спать, спать…
Он попытался открыть глаза, но веки были словно липкие вареники. Розовые к тому же — смешно…
А по розовому бежали серебристые запятые. Как птицы.
— Земля… птички-невелички, — бормотал он. Язык коснел.
Среди зеленых трав каталась, будто мяч, голова Александра. Борис поднял ее, взял за толстые щеки. Баюкал.
— Черт этакий… — бормотал он ласково.
Но зеленое исчезло, а Александр остался, целый, невредимый. Он сидел верхом на баллоне кислорода и говорил:
— Световая скорость. Пятьсот лет. Посмотри на счетчик… — И ткнул пальцем.
Борис повернул голову — смотреть. Стрелка сдвинулась легко, словно на шарнире, уходила за черту. Кто там врал, что световая недостижима?
Зеленая стрелка дрожит хвостиком. Острый, он подбирается, то и дело пугливо отскакивая, к последней цифре шкалы — 300 тысяч километров в секунду…
Вот это скорость!
Бенг у штурвала. Борис видел его тяжелый черный затылок. Александр, запустив руку до плеч в аквариум, вылавливает улиток. Ясно — решил стряпать рагу.
Борис снова покосился на циферблат и пробормотал недоуменно:
— Мы и Земля. И в другом времени… Как это совместить?
— Проще пареной репы, — сказал Александр, подходя сзади и тяжело наваливаясь на плечо. — Возьми лист бумаги. Скажем, этот. Согни его пополам. Здесь поставь точку. Прими ее за земное время. И на другой половине поставь точку. Это будет наше время. Теперь сложи лист так, чтобы обе точки совместились. Теперь ясно?
Александр швырнул сложенный лист бумаги и рассмеялся.
— Иди-ка ты на… астероид! — рассердился Борис. — Тебя спрашивают по-человечески. Пятьсот лет разницы? Жуть! Все умерли — родня, друзья. Знакомые девушки стали прапрапрабабушками.
— Наш друг ошеломлен, — похохатывал Александр.
— Одиночество, — говорил Борис. — Как его перенести?
Он не ждал ответа: они, навигаторы, математики, физики, засушенные сердца.
— Готовьтесь к посадке, болтуны, — велел Бенг.
И вот уже, заслонив половину неба, явилась Земля. Машина отключила пульт управления. Заработали тормоза, плазменные столбы устремились вниз. Магнитное поле космодрома подхватило ракету. Волновалась, кричала, неистовствовала толпа.
Их подхватили на руки, понесли.
Борис смотрел во все глаза — вокруг они, люди. Но какие незнакомые лица.
Борис скрючился на кровати. Сидел, уткнув в колени острый подбородок: совместились две точки на листе бумаги.
В открытое окно лезли туман и сирень, на подоконнике умывался старомодный серый котик. Где-то пели петухи, как и пятьсот лет назад, в деревне. Храпел, чмокал во сне Александр. Он натянул на голову одеяло. Желтые его ноги торчали наружу. Они мерзли и шевелили пальцами. Котик подошел и развлекался,
