газеты не успевали сообщать о все новых эпатажных поступках самого знаменитого российского губернатора.
Нахрапович тратил деньги так щедро, что превзошел Вандербильдов, известных своим невероятным мотовством. В течение нескольких лет им покупались самые дорогие яхты, самые известные виллы, он заказал самолет, какого не имели даже многие руководители государств. И наконец, приобрел один из самых знаменитых футбольных клубов Англии. Практически из ничего Нахрапович стал легендой Старого Света.
Его состояние позволило ему считаться самым богатым человеком в России и самым богатым человеком из проживающих в Великобритании иностранцев. Все понимали абсолютную абсурдность того положения, что миллиардер, живущий в Лондоне, является сибирским губернатором. На работе он появлялся раз или два в месяц. Правда, благодаря тому, что зарегистрировал свою компанию в собственной вотчине, отчисления и налоги выросли во много раз, территория губернии благоустраивалась, а жизненный уровень населения неуклонно повышался. Должно быть, только поэтому очевидное нарушение трудового кодекса и вызов элементарным нормам здравого смысла никого не смущали, и никто не решался нарушить сложившееся статус-кво. Нахрапович по-прежнему жил в Лондоне, лишь изредка появляясь на своем рабочем месте, тратил невероятные деньги на футболистов английского клуба и продолжал прославляться своими экстравагантными выходками: то переоборудовал свои яхты на десятки миллионов долларов, то повышал зарплату тренерам и футболистам до неприлично высоких размеров, бросая вызов всем остальным клубам.
Президент хорошо понимал, что существование Нахраповича — вызов той системе, которую он так долго и скрупулезно выстраивал. Но с другой стороны, он помнил, что Нахрапович был частью структуры старой семьи бывшего президента и тронуть его — означало бросить вызов бывшему руководителю государства. К тому же Нахрапович в отличие от Кочуровского соблюдал некие негласные правила. Его политические амбиции ограничивались лишь далеким сибирским округом, где он действительно существенно поднял жизненный уровень населения. И хотя его покупки и поведение были вызовом всему населению страны, большая часть которого жила за чертой бедности, он не представлял непосредственной опасности, аккуратно выполняя все поручения и постановления вышестоящих чиновников. Его безумные траты гораздо больше вредили имиджу самого Нахраповича, чем имиджу российской власти.
Никто не мог понять истинного отношения главы государства к Нахраповичу. Все знали, что президент не любит абсолютно всех олигархов. Воспитанник прежней системы, бывший офицер КГБ, бывший руководитель ФСБ, он органически не переносил этих молодых людей, так откровенно презирающих страну, в которой они жили. Как не переносил и чиновников, которых они покупали.
Именно поэтому президент окружил себя людьми, лишенными всякой харизмы и не успевшими сделать состояние при прежнем режиме. К тому же их объединяла одна важная, характерная для всех без исключения его близких помощников черта. Они были «государственниками», не замешанными в связях с олигархами и вместе с ним ненавидящими всех нуворишей, так ощутимо отличавшихся от них своей раскованностью, авантюризмом, жаждой наживы. Кроме всего прочего, они считали несправедливой приватизацию девяностых годов, так как в большинстве своем не успели к дележу государственного имущества. И некоторые из них полагали, что вполне возможно некоторое перераспределение награбленного.
Но это была лишь одна сторона медали. С другой стороны, президент всегда помнил, что он обязан Мумбайсу и его группе, которые так ощутимо помогали ему в трудное время, когда он остался без работы. Мумбайс стал заместителем Кобчака именно тогда, когда сам будущий президент перешел к новому мэру помощником. Президент всегда помнил, что он обязан и покойному Кобчаку, взявшему его на работу сначала помощником, а затем и заместителем. А в те годы сотрудников КГБ брали на работу не столь уж охотно. Он помнил, что обязан и бывшему президенту, который выдвинул его на эту должность, фактически сделав своим преемником. И помнил про олигархов, которые были встроены в прежнюю систему. Многие назначения при прежнем руководстве страны решались в кабинете Жуковского. Или его фактического помощника — Нахраповича, который оказался даже умнее своего учителя.
Президент нахмурился. Подобная трагическая раздвоенность иногда присутствовала в его решениях и поступках. С одной стороны, он делал все, чтобы выстроить новую систему государственного управления, а с другой — был вынужден сосуществовать со многими олигархами, оставшимися ему в наследство от прежней системы.
По большому счету никто не смог бы объяснить, чем Нахрапович лучше Кочуровского. И почему одному можно лишь изредка появляться на работе, проживая в Лондоне и транжиря свои миллиарды, а второй — руководитель успешной компании — должен сидеть в тюрьме. Ведь законы нарушались обоими абсолютно одинаково. В таком случае становилось ясно, что Кочуровский нарушил определенные правила игры, одинаковые для всех остальных.
Изгнание «делателя королей» Глеба Жуковского, который встал в открытую оппозицию президенту, должно было стать уроком для всех других. За ним последовал Лебединский, который позволял своим телеканалам и газетам поддерживать оппозиционный неолиберальный курс, критикуя политику главы государства.
Но кроме Жуковского и Лебединского в стране остались десятки других олигархов. Однако все помнили уроки опальных миллиардеров. И урок Кочуровского, который не захотел или не сумел принять правила игры.
Президенту принесли статистические данные по итогам деятельности губернатора Нахраповича. Судя по ним, положение в регионе было достаточно успешным, во всяком случае жизненный уровень населения там рос самыми стремительными темпами. Президент вздохнул. В конце концов, от добра добра не ищут. К тому же руководитель сибирского региона, полномочный представитель президента в этой части страны, готов рекомендовать Нахраповича на второе избрание. Его утверждение означало бы, что президент решил продолжать свою политику, не настаивая на истреблении всех олигархов в стране. Это был бы и неплохой посыл Западу. А с другой стороны, внутри страны олигархов ненавидели так сильно, что любые действия против них априори одобрялись подавляющим большинством населения.
Президент в который раз подумал о том, в каком сложном положении он находится. Он был хорошо осведомлен о том, каким образом группа молодых людей стала в течение нескольких лет миллиардерами. Но пересматривать итоги приватизации считал невозможным. Это могло взорвать обстановку внутри страны и вызвать резкую критику на Западе. Оставалось примириться с существованием этих плутократов, постепенно урезая их права и ограничивая их возможности.
Перед тем как принять Нахраповича, президент вызвал к себе руководителя своей службы охраны, генерала Пахомова. Войдя в кабинет, тот замер у двери в ожидании разрешающего жеста. Президент вспомнил прежнего руководителя личной охраны бывшего главы государства всевластного генерала Моржикова. Тогда казалось, что Моржиков, получивший абсолютную власть, стал фактически вторым человеком в стране. Он принимал ответственные решения, с его подачи назначались люди на высшие должности в стране, он имел почти неограниченное влияние на прежнего президента. И даже позволял себе откровенно конфликтовать с олигархами. Всем была памятна история его взаимоотношений с Лебединским. Летом девяносто шестого именно Моржиков и поддерживающие его руководители силовых структур решили бросить вызов той системе, которая начала формироваться у них на глазах. Эти генералы были умными людьми и понимали, что передача многомиллиардных активов группе циничных молодых людей ведет в конечном счете к угрозе самой власти главы государства и подрывает основу правления чиновников.
Страна оказалась на перепутье. Если бы прежний президент поддержал Моржикова и его группу, возможно, Россия получила бы иной вектор развития. Стала бы менее демократичной, менее либеральной, в ней не было бы олигархов с многомиллиардными состояниями, но, возможно, она была бы более сильной, более авторитарной, а всевластие ее чиновников — абсолютным. Или мог начаться неуправляемый распад страны. Вариантов просматривалось несколько, один хуже другого. Что было лучше, никто никогда не узнает. Прежний президент под влиянием своей дочери предпочел выбрать иной путь. Он поддержал Мумбайса и его людей. Моржиков вместе с другими самыми близкими прежнему президенту людьми был отправлен в отставку. И развитие страны пошло по другому пути.
— Садись, — разрешил президент своему начальнику охраны. Когда не было посторонних, он обращался к нему на «ты». И сразу же поинтересовался: — Хотел узнать у тебя, как работает комиссия
