Корабль плавно дернуло. Васин сделал шаг к двери рубки. Корабль мягко дергался в такт неслышимой музыке, и с каждым толчком Васин, чтобы не упасть, делал новый шаг к двери. Это походило на танец.
Потом дверь вместе с кабиной навалилась на его плечо и распахнулась. Его глазам открылся коридор, длинный-длинный. В конце коридора черным сиянием светилось окошко в люке багажника.
Свечение мягко пульсировало. Кровь билась в висках. Все скреплялось неслышимым ритмом. И в такт этому ритму коридор плавными толчками надвигался на Васина.
Васин перебирал ногами, чтобы остаться на месте; конец коридора из-за этого приближался. И Васину почему-то казалось, что сам он пятится, пятится, пятится…
Свечение в окошке пульсировало, как в рубке. В центре свечения лежал Шар.
Черный Шар.
Тихая музыка стала неслышимой. Люк багажника дернулся к Васину, аккуратно надевшись скважиной на ключ, зажатый в его вытянутой руке.
Ключ повернулся.
Потом Васин опять, будто танцуя, перебирал ногами на месте, чтобы не упасть, а в его руках был Черный Шар, и коридор двигался в обратную сторону, приближая к нему рубку.
Рубку, и пульт, и второй Шар в лунке на пульте.
Раздался сухой хлопок. Крышка опустилась. Под ней мерцал холодным узором Черный Шар. Один. Игра змеистых линий на его боках угасала.
Васин рухнул в постель и погрузился в черноту сна.
Утром он долго лежал, вспоминая видения ночи. Сон?..
Замойский спал. Васин вышел в коридор, к люку багажника. Прильнул к смотровому окошку.
Значит, не померещилось. Значит, все так и было.
В рубке Замойский смотрел на него с любопытством. Внезапно Васин почувствовал себя виноватым. Странное ощущение, что-то из детства. Ему было мучительно стыдно. Он глянул в зеркало. Лицо было пунцовое.
— Если бы вы знали, как я вам завидую, — услышал он голос Замойского.
— Что вы имеете в виду?
— Вашу ночную деятельность, — сказал Замойский.
Васину стало еще неуютнее. Удар был нечестный. Вероятно, Замойский все видел. Но где вина Васина? Раз Замойский все видел, мог бы и сам вмешаться.
Ощущение вины исчезло. Васин привел кресло в порядок. В зеркале был Замойский: опять смотрел с любопытством.
— Так и будете лежать? — спросил Васин.
— Вы не переживайте, — сказал Замойский. — Не огорчайтесь. Все абсолютно нормально.
— Нормально? А вы хоть знаете, что произошло?
— Могу предположить. Собственно, я все видел. Жаль, что это произошло не со мной.
— Вы не шутите?
— Я? — сказал Замойский. — Зачем? Может быть, я полетел сюда специально, чтобы испытать это. Не повезло. Но вы хоть расскажете мне, как все происходило?
— Как хотите, — сказал Васин.
После окончания рассказа Замойский сказал:
— Значит, свет был черным? И казалось, вы пятитесь? И дверь сама наваливалась на ваше плечо? Блестяще. Это последний штрих. Какая жалость, что это произошло не со мной!..
— Хватит, — сказал Васин. — Давайте свою теорию.
— Меня, — начал Замойский, — натолкнуло на это одно философское течение, сравнительно малоизвестное. Оно относится к космологии, но меня привлекла стержневая идея: что материя развивается параллельно во встречных потоках времени.
— Параллельно? Как это? Частью в обычном времени, частью в обратном?
— Приблизительно так. Но еще вернее сказать, что материя развивается в обоих направлениях сразу. Таким образом, вселенная подобна колоссальному палиндрому, слову-перевертышу.
— Не понимаю.
— Есть притча, — сказал Замойский. — Великий придворный мудрец увидал на базаре двух дерущихся старцев. «Нечестивцы! — вскричал он. — Почему, забыв достойных предков и славных потомков, позорите вы седины свои и плеши, таская за бороды и тузя кулаками друг друга?» — «Мы ведем научную дискуссию, — отвечали они. — Спор наш неразрешим, взгляды непримиримы. Иди своею дорогой, мудрец; даже ты не поможешь нам». — «Нет несводимых взглядов, — молвил великий. — Поведайте суть ссоры, о недостойные». — «Я взращен на писаниях древних, — ответствовал первый старец. — Они учат, что порядок возник из хаоса. Это воистину так. Пыль сгущается в облака, рождаются планеты и звезды. На планетах разгораются жизнь и разум. Таков закон, угаданный древними и доказанный наукой. Он — истина». — «Ложь! — возразил второй. — У меня высшее образование, я имею степень. Я изучал термодинамику. Энтропия увеличивается. Мы не уходим от хаоса, но на пути к нему. Вот истина». — «Кто из нас прав? — спросили они великого мудреца. — Куда движется мир: от хаоса к порядку или наоборот?» — «Слепцы! — вскричал мудрец. — Что бывает раньше: день или ночь? Умерьте гнев и ступайте с миром. Правы оба: придет час, и порядок заменит хаос. Он победит окончательно».
— Хитроумно! — сказал Васин.
— Да. Так вот, теория параллельного развития подобна формуле мудреца, содержащей свое отрицание. Она относится к космологии, но я биолог. Меня не интересуют мертвые схемы. Я подумал: если все симметрично, почему во встречном времени нет ничего, подобного жизни? Вскоре я наткнулся на обзор о Черных Шарах.
— До этого вы о них не слышали?
— Почему же? Слышать слышал. Обычно в таком ряду: Морской Змей, снежный человек. Черные Шары, летающие тарелки… Вы знаете, как относится к Черным Шарам официальная наука. Есть достаточно оснований, чтобы разведчикам редко кто верил.
— Еще как редко! Кроме вас, я никого и не знаю.
— Я сразу понял, что Черный Шар — то, что я ищу. Шар удовлетворяет признакам существа, живущего в обратном времени.
— Почему?
— Во-первых, неуязвимость Шара. Предмет, идущий из будущего, не должен поддаваться воздействиям. Похожее свойство — неизбежность слияния Шаров. Если допустить, что два сливающихся Шара произошли от третьего, который в обратном времени разделился, это свойство понятно. Кроме того, во времени симметрично само освоение черных планет. Мы воспринимаем его так: человек приходит на планету Шаров, те исчезают, люди заселяют планету. В обратном времени картина противоположная. Планета занята людьми, потом появляются Шары, люди уходят.
— Но Черный Шар — нечто противоположное жизни!
— Так и должно быть. Посмотрите на человека в обратном времени. Эволюционируя в обратном времени, человек глупеет и деградирует. Его поступки предопределены. В обратном времени Шар питается воздухом и размножается делением. Шары не могут исчезнуть все. Должен остаться хотя бы один: их прародитель в обратном времени. Или возьмите момент деления. Шар делится на два. Они разлетаются, причем один попадает мне в руки.
— Вы о своих опытах? Но вы бросали Шар по своей воле.
— Субъективная оценка, — сказал Замойский. — Возможно, Шару тоже кажется, что он сознательно прыгает мне в руки. Но это две стороны одного процесса: взаимодействия человека и Шара.
— И ночью было взаимодействие?
— Да. Мир един; человек — часть этого мира. На планете, куда вы полетите теперь, вы оставите один Шар, ибо в обратном времени только один Шар попал оттуда на борт вашего корабля. Вот он, уже лежит в лунке. По пути он разделился на два. Это значит, что в нашем времени Шары соединились. Они должны были соединиться. Понимаете?
— Нет, — сказал Васин. — Они соединялись не сами. Это я перенес один Шар к другому. Почему? Я не хотел этого.
