– Здесь есть пара секретарей, – досадливо ответил Билз. – Наверное, у кого-то из них.
– Вы можете изменить факс, пока он будет проходить через ваш аппарат? – спросил я у Ди Франческо через всю комнату.
– Какой интересный вопрос...
– Да или нет. Вы можете сделать это прямо сейчас? – настаивал я.
– Нет. Я хочу сказать, что это,
– Эд, – снова вернулся я к телефонному разговору. – Не допускай, чтобы этот факс был отправлен.
– Господи, да с чего вдруг?
– Потому что...
– Постой. – Билз прикрыл трубку ладонью, а потом снова заговорил: – Мне сказали, что по факсу пришел новый запрос на этот документ, Джек. Мы все обсудили, все утрясли, и его как раз печатает секретарша. По правде говоря, я только что его просмотрел...
– Не отправляйте его!
– Ты просто злишься потому, что твоего имени в нем не будет, – выпалил он.
Так. Они окончательно меня вытеснили.
– Ладно, – спокойно сказал я. – Послушай меня. Я говорю с тобой откровенно. Убери свое имя с документа...
– Что?
– Убери все имена с этого документа...
– Ты с ума сошел. Откуда ты вообще об этом узнал?
– Дай мне поговорить с Самантой, – сказал я.
– Я же сказал тебе, что она еще не пришла. С чего это тебе захотелось с ней говорить?
Внизу старик прятал испорченные помидоры под хорошими. Я понял, что это и есть выход. Я могу отлично подставить Билза.
– Выслушай меня, Эд. Позаботься, чтобы твоего имени в списке не было, а чтобы имя Саманты там фигурировало. Повторю еще раз, Эд. Ты пожалеешь, если не сделаешь так, как я тебе сказал. Удали свое имя с документа и позаботься о том, чтобы имя Саманты, которой ты так восхищаешься, там было, ладно?
– Ты совсем рехнулся, – хрипло прошептал Билз в трубку. – Ты сошел с маршрута, приятель. У нас тут все решено. Эй! – крикнул он кому-то. – Дайте-ка мне вот это – да, вот это. Мне нужно быстро внести одну поправку... Да, сюда, спасибо, только... только на этой странице. Мне нужна ручка, дайте мне ручку... – Его голос снова зазвучал в трубке. – Ты нам больше не нужен, Джек. Я слишком долго вынужден был слушать твои возражения и глупости. Теперь я могу это сказать, потому что здесь все закончено, Моррисон все подписал. Наверное, он собирался сказать тебе об этом в понедельник, но...
– А пошел ты...
Я повесил трубку.
Ди Франческо посмотрел на меня:
– Он отказался сделать то, что вы ему говорили?
– Да.
– Это плохо?
Я посмотрел в окно. Старик поплевал на пальцы и протер верхний помидор в пакете. Блестящий и красивый, а вся гниль – внизу. Вся моя жизнь была чередой глупых игр.
– Сейчас должен прийти факс на ваш аппарат, – ответил я после паузы.
– Я... э-э... Да, уже пошел... Похоже, факс отправлен из отеля «Плаза» на... на тот самый номер в Бонне, – сказал Ди Франческо, пялясь на экран. – На первой странице сказано – документ из шести страниц. Уже получаю.
Спустя минуту документ появился у него на экране. Я прокрутил его, не потрудившись перевести с немецкого. Я знал, что ищу. На четвертой странице я обнаружил схематическое изображение структуры новой администрации: сплошные квадратики, линии управления и новые титулы. Все члены группы из Корпорации, работавшие в «Плазе», оказались там в той или иной должности. Около дюжины. Однако одно имя было поспешно вычеркнуто. Через этот аккуратный квадратик проходила жирная черная линия. Я посмотрел на другие имена: там был Моррисон в качестве «сопредседателя» вместе с президентом «Ф.-С.», там был Эд Билз как «исполнительный вице-президент по планированию и развитию интернациональных рынков» – должность, которая по праву должна была быть моей. Меня там не было, как и Саманты.
– Вы получили все, что нужно? – спросил Ди Франческо.
– Возможно, – ответил я ему. – Пока точно не знаю.
Спустя несколько минут та же четвертая страница была отправлена из Бонна на аппарат в кабинете Президента с сопроводительной запиской Фрикера. Как я и ожидал, он адресовал ее миссис Марш, и, несомненно, уже в эту минуту бумага выползала из аппарата прямо в ее мягкую, пухлую руку.
Глава тринадцатая
Губы у нее выглядели роскошно. Она подошла к зеркалу и чуть надула их, а потом ловко очертила края блестящей помадой. Потом она провела розовым языком по зубам, подкрасила веки и в последний раз подкрутила ресницы щеточкой для туши. Ее лицо в зеркале было лукавым, оно капризничало, флиртовало. Она сознавала, что выглядит великолепно. Ее волосы, вымытые, сполоснутые кондиционером и расчесанные до блеска, были стянуты на затылке какой-то перламутровой заколкой, которую она купила в Гринвич- Виллидж. На лбу у нее лихо сидели новые темные очки за сто долларов. Это был летний, веселый имидж. С кровати я наблюдал за тем, как она готовится, шаг за шагом. Ногти ее рук и ног были вишнево-красными, ноги выбриты и смазаны кремом, гладкие подмышки обработаны антиперспирантом, новый сарафан – пестрый трехсотдолларовый наряд из чистого хлопка, оплаченный моей карточкой «Американ экспресс» в «Блумингдейле», – имел большой вырез и был рассчитан на то, чтобы его надевали без лифчика те немногие женщины, которые могут себе это позволить. А спина и бока были достаточно высокими, чтобы сразу становилось понятно: «сучка готова», как говорят в Бруклине, эта женщина готова поразвлечься. Так Долорес готовилась к нашей поездке к Президенту.
– Я не кажусь
Долорес, крутясь перед зеркалом, внезапно встревожилась.
– На самом деле вид у тебя очень даже дорогостоящий.
Долорес шутка не понравилась.
– Джек...
– Ты прекрасно выглядишь, – успокоил я ее. – Это – уикенд. В это время принято одеваться непринужденно. Ты выглядишь сексапильно, непринужденно и отлично.
– Вот и хорошо. Именно это мне и нужно. – Долорес снова повернулась к зеркалу. – Я купила новый купальник. И Марии тоже.
– Можно посмотреть твой?
– Это сюрприз.
– Бикини или цельный? – спросил я, упаковывая несколько полотенец и плавки для себя.
– Нет уж, придется тебе подождать, – поддразнила она меня.
– Звучит интригующе.
– Все может быть. Заранее никогда не знаешь.
