На ходу он без устали вызывает Слейда, Хьюстон, но не слышит ничего, кроме эфирных помех. Он знает, конечно, что без усилителя на спускаемом аппарате ему до Земли не докричаться.
На гребне кратера Уайлдвуд он находит только свои собственные следы. Зато в самом кратере по- прежнему стоит станция «Сервейер» — целая и невредимая, мерцающая, как игрушка из алюминия.
Бадо поднимает поддон, складывает в него разбросанные инструменты. Поразмыслив, он кладет туда же и добытые образцы породы. Затем спускается по внутреннему склону кратера, вздымая фонтанчики пыли.
Он осматривает станцию. На высоте десяти футов расправлена солнечная батарея. Станция обвешана резервуарами с горючим, аккумуляторами; во все стороны торчат антенны и датчики. Механическая клешня для забора грунта неподвижно застыла над поверхностью. Белая краска, которой выкрашена вся станция, покрылась чем-то вроде солнечного загара. Ровная поверхность грунта под соплами двигателей нарушена завихрениями: «Сервейер» рассчитан на энергичное прилунение, обязательно оставляющее следы.
Бадо обхватывает пальцами в перчатках одну из опор и сильно ее трясет.
— Проба на прочность, — говорит он вслух. — Стоит, как влитая.
Астронавтам положено первым делом выяснить, не обрушится ли на них станция, когда они начнут работу. Бадо определил, что такой опасности нет. Он вынимает из поддона кусачки, берется одной рукой за камеру станции, а другой принимается обкусывать кронштейны и проводку.
Судя по таймеру на рукаве, время его пребывания на лунной поверхности истекает. Он будет передавать свои наблюдения на случай, если у него найдутся слушатели. А потом… Потом, когда время прогулки подойдет к концу, он сообразит, как поступить. Настанет момент, когда он употребит весь кислород из переносного комплекса жизнеобеспечения. Что ж, он будет решать проблемы по мере их возникновения. А пока у него есть работа.
Камера падает в его громоздкие перчатки.
— Поймал! Она наша.
Он опускает камеру в поддон, тяжело дыша. Во рту нестерпимо сухо. Он все бы отдал за стакан воды.
В следующую секунду пустота между ним и станцией начинает вибрировать. Так уже было с орбитальным модулем…
Он смотрит вверх и видит старушку Землю. Кроме Земли, он видит яркую звезду: она летит в черном небе прямо у него над головой.
Это не что иное, как орбитальный модуль «Аполлон»!
Он снова роняет поддон вместе со всем содержимым в пыль и начинает прыгать, как ребенок, размахивая руками, словно в надежде привлечь внимание человека на лунной орбите.
— Эй, Эл! Эл Понд! Ты меня слышишь? — На этом расстоянии Понд может поймать сигнал его рации.
Только что настроение Бадо было упадническим, а теперь он испытывает неуемный восторг. Он не знает, где пропадал орбитальный модуль, но раз вернулся, значит, скоро появится и спускаемый аппарат, и Слейд, и все остальное. Когда все снова встанет на свои места, Бадо попытается разобраться в природе феномена.
— Эл! Это я, Бадо! Ты меня слышишь? Прием!
Но что это? Звездочка в черном небе вопреки логике орбитального полета разгорается все ярче и мчится к поверхности Луны.
Это не орбитальный блок… К нему приближается искусственный аппарат, похожий на короб, гораздо меньших размеров, чем спускаемый аппарат «Аполлона».
Бадо хватает свой поддон и, инстинктивно загораживаясь им, отступает назад, прижимается спиной к «Сервейеру». По мере того как расстояние между неведомым аппаратом и им сокращается, его все больше охватывает безотчетный страх.
Первыми не выдерживают почки. Бадо стоит неподвижно, моча собирается в резиновую емкость. Он испытывает стыд, как будто обмочил штаны.
Чужой аппарат — ни дать ни взять ящик на четырех хилых ножках. Теперь он снижается вертикально, на одном центральном двигателе. Бадо не видит пламени, но лунная пыль под ящиком уже свивается в воронку. Прилунение произойдет ярдах в пятидесяти от «Сервейера», строго в центре кратера. Судя по тому, как серебрится нелепый ящик, он сделан из материала наподобие алюминия. У ящика есть не только опоры: в нем устроился за рычагами астронавт в шлеме с отливающим золотом щитком, совсем как у самого Бадо. Астронавт сосредоточенно управляет своим неуклюжим механизмом.
Бадо видит на борту ящика синий логотип НАСА и звездно-полосатый прямоугольник.
Когда до лунной поверхности остается ярдов пятьдесят, двигатель выключается, и ящик устремляется отвесно вниз, исчезая в долго не оседающем пыльном всплеске. Где-то под ногами у астронавта начинает работать маленький вспомогательный двигатель, замедляя падение.
Все происходит в полной тишине. Потом безмолвие нарушает тяжелый удар — звук падения ящика. Астронавт дергает еще несколько рычагов и спрыгивает на грунт.
Преодолев огромными прыжками расстояние, отделяющее его от остолбеневшего Бадо, он занимает позицию в нескольких футах и долго не может восстановить равновесие, еще не привыкнув к тяжести переносного комплекса жизнеобеспечения.
Его скафандр очень похож на стандартный: конструкция, общий вид, цвет. Неуклюжие ботинки уже запорошены лунной пылью. Бадо узнает трубки для подачи кислорода и воды, кармашки для фонарика и прочих мелочей на штанинах и рукавах. На левом рукаве красуется, помимо прочего, нашивка — американский флажок.
Но чего Бадо не узнает, так это фамилии на нагрудной табличке. Уильямс? Он не припоминает такого в отряде астронавтов.
Неожиданно в наушниках раздается треск. Бадо вздрагивает.
— Тебя можно было расслышать, — слышится голос в наушниках. — Ты комментировал свои действия. Смотрю вниз — а там ты!
Бадо совершенно растерян: голос женский. Астронавт Уильямс — женщина! Он даже не знает, что ей сказать.
