– Спасибо, Мюррей. Буду рада составить тебе компанию.
Все это не слишком мне нравилось, особенно когда он отправился звонить по телефону, чтобы дать информацию обо мне в газету. Интересно, под каким заголовком появится статья: «Благоразумная осторожность» или «Запуганная жертва»?
Мы пообедали в романтическом индийском ресторане на Холстед, а потом потанцевали в клубе «Синяя борода». Когда мы ложились в постель в час ночи, Мюррей сказал, что поручил парочке репортеров раскопать информацию о типах, имеющих привычку работать с кислотой.
Утром в субботу я поднялась рано и ушла, оставив Мюррея досыпать, – надо было переодеться для похорон. В моей квартире все было спокойно, и я начала подумывать, что слишком поддалась страху.
Надев синий уличный костюм, на этот раз с бледно-серой блузкой и синими туфлями, я отправилась, чтобы забрать Лотти и Филлис. На улице было всего десять градусов, и небо снова затянуло облаками. К тому моменту, как я села в машину, меня уже трясло от холода – надо будет срочно купить новый мохеровый шарф.
Лотти ждала в дверях, одетая в строгий шерстяной костюм черного цвета, наглядно свидетельствующий, что она врач. Почти всю дорогу до Честнат-стрит она молчала. Когда мы подъехали к дому, она вышла из машины и зашла за Филлис, которая, казалось, не ела и не спала с тех пор, как я видела ее два дня назад. Кожа на ее бледном, худом лице была так натянута, что казалось, вот-вот лопнет, под глазами лежали глубокие тени. На ней был белый шерстяной костюм с бледно-желтым свитером. Вроде бы цвета траура на Востоке, смутно припомнилось мне. Филлис – начитанная женщина и может себе позволить отдать последний долг бывшей возлюбленной таким образом, что оценить это сможет только ученый.
Она нервно улыбнулась мне, когда мы направились на север в сторону Лейк-Форест.
– Они не знают, что я приеду, не так ли?
– Нет, – ответила я.
Тут вмешалась Лотти: зачем я действую втайне, миссис Пасиорек может устроить сцену, когда узнает, кто такая Филлис.
– Она не сделает этого. Выпускницы монастыря «Святое сердце» не устраивают сцен на похоронах своих дочерей. К тому же ее гнев падет не на Филлис, а на истинного виновника ее появления на похоронах – на меня. Кроме того, если бы я заранее сообщила ей, кого привезу, она выставила бы у дверей церкви вышибалу, чтобы не пустить нас.
– Вышибалу? – спросила Филлис.
– Думаю, церковники называют их приставами.
Филлис рассмеялась, и остаток пути прошел непринужденнее.
Церковь в Лейк-Форест представляла собой внушительное здание из известняка на холме с видом на Шеридан-роуд. Я припарковала «омегу» на стоянке у подножия холма, втиснувшись между необъятным черным «кадиллаком» и такой же громадиной «Марк IV». Я засомневалась, смогу ли найти свою «омегу» в этом море шикарных лимузинов.
Когда мы взбирались по крутым ступеням к главному входу в церковь, мне не давала покоя мысль: как же пожилые люди и инвалиды умудряются подниматься по ней на мессу? Может, католики из Лейк-Форест никогда не бывают прикованными к постели или к инвалидному креслу, а при малейшем недомогании возносятся прямо на небеса?
Брат Агнес Фил был одним из моих шаферов. Когда он увидел меня, его лицо просветлело, и он подошел ко мне поздороваться:
– Вик! Я так рад, что ты все-таки пришла. Мама сказала, ч тебя не будет.
Я обняла его и представила Лотти и Филлис. Он провел нас вперед. Гроб Агнес стоял на возвышении перед лестницей, ведущей к алтарю. Входя, люди на секунду преклоняли перед ним колени. К моему удивлению, Филлис сделала то же самое, прежде чем присоединиться к нам. Она долго стояла на коленях, потом перекрестилась и, когда заиграл орган, поднялась. Я и не знала, что она католичка.
Один из друзей семьи, мужчина средних лет с красным лицом и светлыми волосами, провел миссис Пасиорек к ее месту в первом ряду. Она была в черном, с длинной темной мантильей, закрывавшей голову, и казалась такой же, как всегда: злой и красивой. Ее взгляд, брошенный на гроб, казалось, говорил: «Я тебя предупреждала».
Я почувствовала легкое прикосновение к плечу и обернулась – Феррант, как всегда элегантный. Интересно, он, что, прихватил траурную одежду из Лондона – на всякий случай, если в Чикаго будут похороны?
Орган играл около пяти минут, потом началась служба. Траурная процессия впечатляла своими масштабами: сначала шли псаломщики, один из них размахивал кадилом, другой нес большое распятие. Затем младшие служки. Потом величественная фигура в ризе и митре с епископским посохом – кардинал Чикаго Джером Фарбер. За ним священник, тоже в ризе и митре. Потом епископ, мне неизвестный. Не то чтобы я знала многих церковнослужителей в лицо – просто фотография Фарбера довольно часто мелькает в газетах.
Церемония уже началась, когда я рассмотрела, что один из младших священников – Августин Пелли из монастыря Святого Альберта. Странно: откуда он знает семью Пасиорек?
Служба шла на латинском, ее отправляли Фарбер и незнакомый мне епископ. Интересно, что сказала бы Агнес по поводу этого пышного, несколько архаичного ритуала? Она была такой современной. Однако величественность его, возможно, ей бы понравилась.
Я даже не пыталась, следуя ходу службы, то вставать, то преклонять колени. Так же как Лотти и Роджер. Филлис же была полностью поглощена службой, и, когда прозвенел, колокол, приглашая прощаться с усопшей, я не удивилась, что она прошла мимо нас и присоединилась к толпе у алтаря.
Когда мы выходили из церкви, меня остановил Фил Пасиорек. Он был на десять лет моложе меня и Агнес, и когда-то, когда я была частым гостем в Лейк-Форест, даже увлекался мной.
– Мы кое-что приготовили дома. Мне бы хотелось, чтобы ты с друзьями заехала к нам.
