радиоприемника. Передавали заявление Боба Хэзлитта, сделанное им в интервью в программе «Доброе утро, Америка» на телестудии в Майами, где он встречался с делегатами. Хэзлитт старался держаться сдержанно, но в голосе прорывалась неподдельная ярость.
– Давайте объяснимся… Я никогда не назову президента Соединенных Штатов предателем… Но и будь он предателем… он не мог бы предавать силу и ценности этой страны более эффективно, чем делает это теперь, пытаясь отправить такого человека, как Шерман Тейлор, в Мексику защищать проигранную партию. Это ересь, и, могу сказать, не слишком умная. В январе в своей «Пораженческой декларации» он вывел Америку на курс, который сделает нацию легкой добычей, оставит ее практически беззащитной! Америка, бывшая крепостью, уподобилась старушке, вышедшей поздней ночью на темную улицу, которой остается только ждать, когда ей дадут по голове. Достойные мужчины и женщины сражались и умирали за безопасность этой страны, и они не для того погибли, чтобы нас ввергли в бездонную пучину беспомощности! Президент талдычит о каком-то мифическом, невидимом тайном правительстве, вопит с крыши, что вокруг оборотни-невидимки… а теперь еще призывает пожертвовать Шермом Тейлором ради своей дурацкой затеи! Нет, этот дешевый трюк не сработает, потому что каждый видит, что он вытворяет со страной! Этот человек в Белом доме ставит под удар нас всех, друзья мои. Он прав – нет худшего врага, чем враг внутренний… И зовут его Чарльз Боннер!
Настала среда.
Он проснулся к полудню, с мутной головой, вспоминая, как они зарегистрировались в маленьком джорджтаунском отеле, чтобы избежать толпы репортеров и прочего люда, поджидавшего у квартиры на Дюпон-серкл. Проснувшись, он поискал глазами Элизабет. Ее не было. Он приподнялся на локте и попытался сфокусировать взгляд. Поднял трубку телефона и нажал «ноль». Попросил принести в комнату кофе и сок. Он проснулся. Или почти проснулся. Помотал головой, как большой пес, стряхивая паутину, и набрал номер нью-йоркской конторы. Ответила Элен, обычным сухим тоном.
– Элен, это я… Меня еще можно узнать?
– Более или менее. Где вы?
– Вам лучше не знать.
– Да, но Дэйд Персиваль желает знать. Так же, как и ваша партия.
– Скажите Персивалю, чтоб он…
Такие, как Персиваль, вечно доставляют много хлопот. Зря он прошлой зимой послал Персиваля в Вашингтон, заниматься с администрацией Белого дома юридической разработкой кое-каких законодательных актов. Тот вернулся, уверенный, что понимает Вашингтон и знает, как прибрать его к рукам. Дэйд Персиваль… Ну и черт с ним.
– Скажите ему сами.
– У вас там все налажено?
– Непрерывно звонят из прессы, ищут вас. Мы тут развлекаемся.
– Извините, что заставляю вас этим заниматься, Элен. Рано или поздно это кончится. Еще кто-нибудь звонил?
– Пара клиентов. Ничего срочного, так что я им сказала, что вы у президента. Это всегда действует. А сегодня утром звонил мистер Ларкспур: узнать, все ли у вас в порядке.
– Что вы ему сказал?
– Сказала, что вы из команды «Нотр-Дам» и у таких, как вы, всегда все отлично.
– Ничего не поделаешь,
– И еще вы, должно быть, не ответили в понедельник на звонок мистера Уорделла…
– Черт, забыл! Закрутился…
– Он опять звонил сегодня утром, говорил довольно настойчиво. Из Сентс-Реста. Хотел знать, получили ли вы его сообщение. Я объяснила, как вы заняты, и сказала, что внесла его в список, а он сказал, что мне стоит пошевеливаться и переставить его в списке на первое место.
– Понял.
– Он сказал, речь идет о мистере Саммерхэйзе и мистере Тарлоу.
– Чтоб ему сказать это раньше! Ну, я ему перезвоню. Это мой промах, Элен. Это все?
– Да. Миссис Дрискилл сейчас в Нью-Йорке или в Вашингтоне?
– Она со мной. Слушайте, я завтра-послезавтра выйду на связь. Пока просто держитесь. И еще, Элен, мне нужен Берт Роулег.
– Сейчас.
– Бен? – прозвучал в трубке голос Роулега, хитроватый, ироничный, дружеский голос. – Как с утра настроение у президента?
– У меня не спрашивай, Берт. Я сейчас у него не в фаворе. Но полагаю, настроение у него ничего себе. Надо думать, сегодня все его бесчисленные сторонники займутся выкручиванием рук делегатам.
– А уж о сторонниках Хэзлитта промолчим, – заметил Роулег. – Все это напоминает драку в борделе субботним вечером.
– Как дела в конторе? Дух на высоте?
– Бен, давай минутку побудем серьезными. Дэйд Персиваль трудится не покладая рук. Ведет беседы с партнерами в уединении своего кабинета. Обсуждает, можем ли мы позволить себе разлад, который ты внес в фирму… Вспоминает о репутации, которую приобрела фирма умением хранить тайны клиентов. Сегодня утром он заявил, что «сдержанно» принимает «неосторожное» поведение президента. Понимай как хочешь. И кое-кто к нему прислушивается.
– Ну, можешь намекнуть, что в ближнем бою со мной лучше не связываться.
– Намеков может оказаться мало, Бен. Возможно, ему нужны наглядные доказательства.
– Если иначе будет нельзя, я вернусь. Но постарайся сам обуздать этого паршивца, идет? И организуй хороших ребят.
– Конечно, Бен. Слушай… насчет этого не беспокойся. Похоже, у тебя и так есть чем занять черепушку. Если здесь станет по-настоящему жарко, я дам тебе знать.
В дверях появилась Элизабет, полностью одетая и нагруженная газетами. За ней маячил посыльный с подносом.
– Я перехватила его на выходе, – сказала она. – Добавила к кофе круассаны и бриоши. – Подписав чек и добавив чаевые, она свалила газеты на кровать.
Пока она наливала кофе, Бен зарылся в новости.
Элизабет включила телевизор.
– Первая программа Ласалла выходит в час. Мне не устоять перед искушением.
Он увидел на экране лицо президента – позади снятого крупным планом Ласалла. Это был первый из двух ежедневных выпусков его программы: впрочем, часто этот ранний выпуск вел один из его ассистентов. Сегодня Ласалл появился в эфире самолично, что обычно обозначало некое заметное событие. Хэзлитт мгновенно среагировал на выступление президента в Линкольне. И возможно, произошло что-то новое. Счет времени шел уже на минуты, и обмен ударами не разделялся, как прежде, недельным затишьем. Дрискилл ощутил, как у него сводит желудок. На фотографию Боннера наложились крупные буквы: LVCO. По словам Рэйчел Паттон, ее первый раз свело с Дрю Саммерхэйзом что-то, связанное с LVCO. Он увеличил звук.
– Эта история началась много лет назад, когда в Делавэре два человека организовали маленькое предприятие. – Ласалл сегодня напялил самую мрачную мину. – Производство металлических изделий. Они изготавливали детали, необходимые другим фирмам для их станков или продукции. В этом смысле LVCO представляла собой механическую мастерскую. Дела шли успешно. Они получали много контрактов и расширяли производство, заводя небольшие фабрики в Массачусетсе и во Флориде, в дополнение к делавэрской. Позже открыли еще одну, в Северной Калифорнии. И расширили область интересов, включившись в геологоразведку. Компания была маленькая, но уникальная. Приносила высокую прибыль, но не проявляла склонности к слишком быстрому росту. Хорошее управление, консервативный уклад.
Голос Ласалла продолжал звучать, но на экране зрители увидели, как на фоне работающих станков двое основателей встречаются с новыми клиентами – иные из них были в военной форме – и подписывают контракты. Новые заказы требовали новых зданий и новых работников, зрителям показали график роста
