из «Майн кампф», статейки о положении трудящихся «под немцем» в Югославии и Польше и т. д. Официально эта антигерманская редакция развернет свою деятельность только после начала войны с Германией. Собственно говоря, создание этой редакции
5 мая 1941 года Сталин произнес перед выпускниками военных академий свою знаменитую речь, положившую, как считается, начало новой политике СССР. Но я так не считаю. Потому что фактически эта речь – абсолютно в русле всей предшествующей наступательной линии. Своей речью Сталин просто дал армии видимую отмашку, явный сигнал, что Гитлер снова враг и надо готовиться к скорому наступлению на этого врага. Напомним, что эту свою речь Сталин публиковать запретил даже после войны. И запретил неспроста. Слышавший ее в Кремле писатель Вишневский в тот же день взволнованно записал в своем дневнике: «Речь огромного значения. Впереди – наш поход на Запад. Впереди возможности, о которых мы мечтали давно».
Генерал-майор Наумов позже по памяти изложил речь Сталина следующим образом: «Война, разворачивающаяся в Европе, заставляет нашу страну активно вмешиваться в дела Европы. Германская армия добилась таких больших успехов потому, что еще не сталкивалась с достойным противником. Все это время она вела войну против малых, слабых государств, для чего не требуется особых стратегических способностей, так что некоторые наши офицеры напрасно переоценивают успехи германской армии. Посмотрим, на что будет способна германская армия, когда столкнется с настоящим противником. Советский Союз можно сравнить со свирепым хищным зверем, который затаился в засаде, поджидая свою добычу, чтобы затем одним прыжком настичь ее. Недалек тот день, когда вы станете свидетелями и участниками огромных социальных изменений на Балканах. Эра мирной политики закончилась, и наступает новая эра – эра расширения социалистического фронта силой оружия».
Красные пропагандисты Сталина подхватили основную идею этой речи и очередной пропагандистской волной понесли ее в массы. Так, доклад, подготовленный в середине мая 1941 года Главным управлением политической пропаганды для закрытых военных аудиторий («в открытую» мы с Гитлером еще дружили), гласил: «Основная цель СССР – своими особыми средствами обеспечить все необходимые предпосылки для победоносного решения вопроса „кто кого“ в международном масштабе. Неверно было бы расценивать нашу мирную политику как вечную и неизменную. Это – временная политика, которая вызывалась необходимостью накопить достаточные силы против капиталистического окружения. Теперь мы такие силы накопили и вступили в новый, наступательный период внешней политики СССР. Не исключена возможность, что СССР будет вынужден, в силу сложившейся обстановки, взять на себя инициативу наступательных военных действий. При анализе ближайших перспектив мирового капитализма следует исходить из нарастания „революционного кризиса“, при этом отчетливо вырисовывается роль СССР как вооруженного оплота мировой социалистической революции. Возможны наступательные действия СССР против отдельных империалистических стран, угрожающих нашей безопасности, в обстановке, когда еще нет налицо революционной ситуации в капиталистических странах. Но и в том, и в другом случае СССР может перейти в наступление против империалистических держав, защищая дело победившего социализма, выполняя величайшую миссию, которая возложена историей на первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян…»
А в проекте одной из директив ГУПП говорилось: «Каждый день и час возможно нападение империалистов на Советский Союз, которое мы должны быть готовы предупредить своими наступательными действиями. Германская армия еще не столкнулась с равноценным противником, равным ей как по численности войск, так и по их техническому оснащению и боевой выучке. Между тем такое столкновение не за горами». Последнее предложение начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Александров в проекте отчеркнул красным карандашом и сделал приписку: «Этакой формулировки никак нельзя допустить. Это означало бы раскрыть врагу карты».
В общем, в мае 1941 года красная пропаганда с новой силой запела те же песни, что мы слышали от нее и ранее. В воинских частях крутили антифашистские фильмы, красные агитаторы рассказывали солдатикам о неизбежном наступлении фронта социализма на Запад при помощи упреждающего удара Красной Армии, а среди солдат ходили такие речи: «На границу приехала огромная куча генералов, такое уже было перед нападением на Польшу, значит, как посеем, пойдем воевать Германию».
На совещании работников кино в том же мае месяце Жданов заявил работникам культуры, что «мы и дальше будем расширять фронт социализма».
Работники киноиндустрии и сами сосредотачиваются для условий будущей войны: 13 мая 1941 года в Кинокомитете СССР собираются члены так называемой Оборонной комиссии и начинают обсуждать вопрос о создании фронтовых съемочных групп в составе оператора, сценариста и режиссера. По сути, обсуждают план военной мобилизации советской кинематографии. На заседании отмечаются следующие недостатки в работе: нет пока еще достаточно сколоченных творческих групп, готовых отразить для потомков славные завоевания Красной Армии; нет специальной съемочной аппаратуры, пригодной для фронтовых условий; не до всех еще кинематографистов доведен опыт советских военных операторов и т. д. и т. п.
Нормальное рабочее совещание пропагандистов – скоро война, а у вас еще конь не валялся! Шевелитесь, товарищи, шевелитесь!.. И оргвыводы: «Необходимы самые срочные меры по приведению в порядок всего кинохозяйства с точки зрения мобилизационной».
На этом совещании определены даже темы фильмов, которые должны быть сняты советскими фронтовыми операторами в 1941–1942 годах:
«Рейды танков и конницы во взаимодействии с авиацией»;
«Парашютный десант в действиях против укрепленных районов противника»;
«Прорыв укрепленного района у германской границы».
И вот читают современные историки и антирезунисты названия этих документальных фильмов в документах РГАЛИ (фонд 1038, опись 1, дело 1459, листы 1–4) и думают: «Не иначе как к оборонительной войне готовился товарищ Сталин, желая прорвать в 1941 году немецкие укрепрайоны!»
Любопытно, что аналогичный разворот потихоньку-потихоньку начинает раскручиваться и в Германии. Как пишет Невежин, «ответственные работники МИД Германии постоянно пикировались с корреспондентом ТАСС в Берлине Филипповым по поводу публикаций в советских газетах, „неблагоприятно отзывающихся об отдельных сторонах германской жизни“. Филиппов, в свою очередь, предъявлял немецкому чиновнику опубликованные в германской прессе статьи антисоветской направленности».
В информационно-пропагандистском смысле обе страны катились к войне. Разница была только в том, что Гитлер принял решение напасть на Сталина после его наглых требований, озвученных Молотовым осенью 1940 года. А Сталин знал, что он нападет на Гитлера еще до того, как заключил с ним пакт о дружбе в 1939 году.
От газетно-прозаических пропагандистов не отставали и книжно-поэтические. С ними случилась та же история, как перед нападением на Финляндию в 1939 году – вдруг как из рога изобилия поперли стихи про славную Красную Армию, наступающую на Запад. В 1941 году, например, были написаны следующие строки:
Збруч – это река в Западной Белоруссии. Плохая, надо признаться, река для песни, труднопроизносимая, но что же делать, если именно Збруч течет там, где придется наносить удар. Приходится петь и рифмовать «Збручем – научим».
В период с мая 1940 по июнь 1941 года про Тимошенко было сложено едва ли не больше песен, чем про легендарного Ворошилова. Шла массированная поэтическая подготовка, поэтический артобстрел, который готовил армию к тому, что вот-вот великий полководец Тимошенко поведет РККА вперед – «мразь фашистскую разбить». Однако едва началась война, едва мразь фашистская начала бить нас, как все протимошенковские песни сразу куда-то пропали. Потому что готовили их для совсем другой войны.
