нужны не бетонобойные, а бронебойные снаряды.
По мемуарам того же Жукова проскакивает мысль: война началась, а с бронебойными снарядами завал. Нет их. И он тогда принимает мудрое решение: стрелять по танкам бетонобойными! Вот какой мудрый! Только забыл разъяснить, кто же перед войной требовал производить бетонобойные снаряды вместо бронебойных. И кому вообще потребовались бетонобойные, если на нашей земле нет и быть не может вражеских бетонных сооружений?
Мысль повторяю: Григорий Иванович Кулик – маршал, однако характер грядущей войны определял не он. И если бы он и придерживался устаревших взглядов на характер грядущей войны, то ничего страшного в этом не было. От него планирование боевых действий не зависело. Этими вопросами занимался Генеральный штаб.
Заместитель наркома обороны по укрепленным районам Маршал Советского Союза Шапошников по всем основным вопросам тоже во всем зависел от планов Генерального штаба. Если Генеральный штаб не намерен обороняться на своей земле, то укрепления на «Линии Сталина» больше не нужны. Потому никто не разрешил бы заместителю наркома по УР распылять народные средства на содержание в готовности ненужных укреплений. И опять же, если Жуков планировал нанести главный удар из Львовского выступа на Краков, то много укреплений ему тут не нужно. Потому их тут и строили в минимальном количестве или не строили вовсе.
И боевая подготовка тоже полностью зависела от планов войны, то есть от того, что затевал Генеральный штаб. Если планы наступательные, то в соответствии с ними зам. наркома обороны по боевой подготовке генерал армии Мерецков учил войска форсировать реки, прорывать укрепленные полосы, вводить в прорыв мощные танковые соединения, высаживать морские и воздушные десанты. А обороняться учил только те войска, которые находились на Дальнем Востоке и в Закавказье.
Остается первый заместитель наркома Маршал Советского Союза Буденный. Но он по давно установившейся традиции является двойником наркома. Нарком убыл в Кремль, на войсковые учения, на испытательный полигон, на рекогносцировку в район государственной границы, а за него остался первый зам. Но решать возникающие вопросы первый зам мог и обязан был только в том же духе, что и сам нарком. Иначе будет разнобой. Таким образом, нарком и его первый зам – это как бы единое существо, хотя и в двух лицах.
Все это приходится вновь и вновь повторять и пережевывать для того, чтобы еще раз подчеркнуть: две ключевых фигуры в Наркомате обороны – это сам нарком и начальник Генерального штаба. В тот момент – Тимошенко и Жуков.
И вот вопрос: так кого же Жуков относит к числу высших руководителей Наркомата обороны, которые не понимали сути современной войны? Кого это он нарекает загадочным термином «они»?
Опустимся на ступеньку ниже и попадем в Генеральный штаб. Вот высшее руководство Генштаба в первой половине 1941 года.
Начальник Генерального штаба генерал армии Жуков Г. К. Первый зам. НГШ – генерал-лейтенант Ватутин Н. Ф. Заместители:
генерал-лейтенант Соколовский В. Д. – по мобилизационным вопросам;
генерал-лейтенант Голиков Ф. И. – по разведке;
корпусной комиссар Кожевников С. К. – по политболтовне.
Кожевников отпадает сразу. Его работа в Генеральном штабе заключалась в том, чтобы контролировать личный состав: водки не пить (или пить в меру), вместо пития водки читать Маркса. Характера грядущей войны корпусной комиссар Кожевников не определял.
Заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Голиков тоже не определял характера грядущей войны. Его работа – добывать сведения о противнике. А уж как с тем противником будут расправляться – решать не ему. Кроме всего прочего, Жуков упорно забывал называть Голикова своим заместителем. Если верить мемуарам Жукова, то никакого Голикова в Генеральном штабе вовсе и не было.
Генерал-лейтенант Соколовский тоже отпадает. Он был заместителем по мобилизационным вопросам. Характер грядущей войны он тоже не определял. А со своими обязанностями справлялся: за первую неделю войны в обстановке всеобщего хаоса сумел обеспечить призыв более пяти миллионов резервистов, по существу, заменив разгромленную кадровую Красную Армию новой армией. В ходе войны Соколовский находился на высших штабных и командных должностях, причем очень часто под прямым командованием Жукова. В Московской битве – начальник штаба Западного фронта, которым командовал Жуков, в Берлинской операции – заместитель командующего 1-м Белорусским фронтом, которым командовал Жуков. После войны Соколовский получил звание маршала. Никогда у Жукова не было претензий к Соколовскому. Никогда Жуков не объявлял, что Соколовский не понимал сути войны.
А генерал-лейтенант Ватутин – один из самых образованных и самых талантливых советских полководцев. Окончил военную школу, кроме того – высшую военную школу, военную академию имени Фрунзе, затем оперативный факультет той же академии и Военную академию Генерального штаба – две военных школы и три академии. Показал себя выдающимся стратегом, отличился как на штабных, так и на командных должностях. На должность первого заместителя начальника Генерального штаба Красной Армии генерал-лейтенант Ватутин был назначен в начале 1941 года. В тот момент ему не исполнилось еще и 40 лет. Во время войны поражений не имел. Осенью 1941 года, командуя оперативной группой, нанес успешный контрудар по корпусу Манштейна, чем спас Ленинград от захвата (а славу спасителя Питера потом приписали Жукову).
В Сталинградской наступательной операции Ватутин командовал Юго-западным фронтом, вместе с Рокоссовским замкнул кольцо окружения.
В Курской битве Ватутин командовал Воронежским фронтом, который принял на себя один из двух ударов германских танковых таранов. Далее Ватутин успешно командовал 1-м Украинским фронтом при форсировании Днепра и освобождении Киева. Этот фронт действовал на главном направлении войны: Сталинград – Берлин. Этому фронту суждено было штурмовать Берлин. Но уже без Ватутина.
В феврале 1944 года генерал армии Ватутин был тяжело ранен. Вместо него фронт возглавил Жуков, а Ватутин скончался в госпитале. Не подлежит никакому сомнению, что уже в 1944 году Ватутин был бы маршалом, героем и кавалером ордена Победы. Это один из трех сталинских богатырей: Рокоссовский, Ватутин, Черняховский. И никто никогда не упрекал Ватутина в непонимании сути войны, в слепом преклонении перед отжившими схемами и стереотипами.
А вопрос повторяю: так кого же в высшем руководстве Генерального штаба Жуков обвиняет в непонимании основ военного искусства? Кого он подразумевает под неопределенным термином «они»?
Теперь разберем, что же это такое – «опыт Первой мировой войны», за который цеплялись неопознанные кретины из НКО и Генштаба?
Ту войну можно описать одним словом: траншеи. Первая мировая война – это колючая проволока в десять, двадцать, а то и в пятьдесят рядов, а за теми рядами – первая траншея, вторая, за ней третья, и далее в бесконечность. И отсечные позиции. И ходы сообщения. И блиндажи.
Еще в самом начале XX века в ходе Русско-японской войны возникло понятие сплошного фронта. Он представлял собой оборонительный рубеж, на всем протяжении занятый войсками, прикрытый огнем и инженерными заграждениями. Первый пример: в 1905 году сплошной фронт 3-й русской армии простирался на 155 км.
В ходе Первой мировой войны десятки километров сплошного фронта превратились в тысячи.
В ноябре 1915 года по первой траншее Русской армии можно было пройти от Балтийского моря до Черного. По первой траншее Германской армии на Западном фронте можно было пройти от побережья Северного моря до границ Швейцарии. И по британско-французской – тоже. Там, в лабиринтах траншей, все воюющие армии зарывались в землю все глубже. Они устраивали в глубоких норах командные пункты и госпитали, склады боеприпасов и церкви, кухни, пекарни, прачечные, электростанции и пункты водоснабжения, туалеты, сапожные мастерские, узлы связи, почтовые отделения, бани, дома терпимости и все остальное, без чего не может функционировать здоровый армейский организм.
Однажды мне пришлось видеть снимок германских позиций, сделанный с французского аэроплана. Это нечто невообразимое. Это настоящая паутина траншей от переднего края и на много километров в глубину. Все это изрыто воронками многолетнего артиллерийского разгула. Но проломить эту оборону было
