сделали ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Говорю тебе: они «раскатали» тебя при ее непосредственном участии.
– Откуда ты знаешь?
– Шамиль проговорился, что девочка неплохо отработала. Я думаю, ее уже давно убили. Одной шлюхой больше, одной меньше... Самое странное в этой истории не то, что тебя подставили, а то, что ты уцелел.
– А ты не боишься, что я тебя вышвырну за борт, а потом эта мартышка за штурвалом по моей просьбе переедет тебя пару раз винтами? И не откажет ни в какой другой просьбе...
– Ты не сделаешь этого, потому что ты еще немножко любишь меня, Володька Раевский...
Выдержка у меня стопроцентная. У меня стреляли за ухом, я даже не шевелился. На моих глазах человек случайно коснулся высоковольтного провода – я сделал единственно правильное решение: ударом ноги в прыжке сбил его в сторону, хотя был промокший, как и все. Провод отлетел в одну сторону. Я – в другую. Потом откачал мужичка, хотя сам трясся от полученной электродозы...
Но тут мне стало не по себе. Мучительная пластическая операция, чужая фамилия, мрак вселенского одиночества – все это не стоило и селедкиного скелета. Девчонка разгадала. У нее всегда было потрясающее чутье...
– И не отпирайся, я тебя по запаху узнала, Володечка.
Я продолжал молчать, чтобы набрать сил для фальшивого изумления. По запаху – это слишком!
– Сдурела, что ли! – как можно веселей сказал я. – Раевского давно сожрали акулы. Его убили и утопили.
Хладнокровие возвращалось ко мне. И красноречие тоже.
– Это у тебя нервное. Ко мне тоже покойники приходили, особенно после афганской войны. Правда, исключительно по ночам. Потом, кстати, перестали. Так что, извини, я не мертвец.
Она смотрела в упор, смесь любопытства и жалости.
– Что сделали с твоим лицом? Ты не бойся, я не выдам тебя. Зачем мне лишний раз подставляться?
– А ты не боишься, если я действительно Раевский? Ведь я могу выкинуть тебя за борт, если я действительно твой Раевский?
– Володечка, ты никогда этого не сделаешь. Я тебя знаю. – Она нежно погладила меня по щеке.
– А если я не Раевский?
– То ты бы давно выкинул меня за борт.
– Но если я тебя не выкинул за борт, то это вовсе не значит, что я Раевский. Просто я не убиваю женщин. Это так просто...
– Я тебя узнала в первый же день. Как ты ни пыжился. Ты поменял голову, а ужимки, извини, остались прежними: твоя походка, как ты поворачиваешься, слегка прижимая локти, большой палец, который у тебя вечно по-пижонски торчит за ремнем... Ну и что ты этим добился? – Она ухватила меня за бородку, покрутила голову из стороны в сторону, как кочан капусты, который рассматривают в торговом ряду. – Вид придурковатый. Губы стали толще. Захотел стать чувственнее?
Я молчал, тихо поражаясь ее наблюдательности и стараясь показать, будто забавляюсь всей этой чушью.
– А дурацкий некролог в газете: «После тяжелой непродолжительной болезни скончался...» – выдающийся плут и мерзавец! Так я и поверила, что такой жизнерадостный бугай внезапно решил скончаться.
Я молчал. Убийственные разоблачения не оставляли ни малейшего шанса. Я лишь механически пожимал плечами и, уныло дурачась, пускал пузыри. Она еще почему-то сравнила меня с Лениным, который тоже «живее всех живых».
Мы пристали к почти безлюдному берегу, несколько хижин вдали были не в счет. Мария рассчиталась с тайцем, и он, выпустив из-под винта косую волну, порулил вдоль берега.
Мария трижды ошиблась, опрометчиво решив спасти меня. Во-первых, потому что меня уже пытались казнить на острове. Во-вторых, потому, что опознала меня. И в-третьих, она должна быть наказана за тяжкую клевету в адрес г-на Кузнецова, человека с вполне законной фамилией.
– Я должен убить тебя! – честно сказал я, не глядя девушке в глаза. Мне не то что было стыдно, просто я искал подходящее место и орудие убийства. Какой-нибудь булыжник или палку. И совсем забыл про свой нож-стропорез.
Она замерла, недоуменно уставившись на меня.
– Ты что – перегрелся? Глянь на этого героя! Я его, черт возьми, вытащила с этого острова, а он...
– Ты предашь меня, как всегда предавала, – упрямо продолжал я. – Откуда вы узнали, что я не окочурился? Те шлюхи растрезвонили, которые приезжали? «Робинзон, Робинзон!!!»
– Представь себе, что я случайно услышала в баре о каком-то придурке, который живет в одиночестве на острове. Типа Робинзона. Шамиль, слава богу, ничего не понял.
– Твоя вечная и неизбывная любовь?
– Ревнуешь?
– Мои глаза покрылись густыми слезьми! И все равно я должен тебя убить.
– Ты не веришь? – вконец рассердилась Мария. – Мне даже удалось подсмотреть фотографию, когда я проходила мимо них в туалет. Девчонки снялись, совсем голые, с какой-то обросшей обезьяной в пальмовых листьях. И я узнала в этом животном тебя. У меня даже голова закружилась от счастья. Представляешь, я даже забыла, что пошла пописать.
– А твой Шома стал щелкать зубами...
– У меня хватило выдержки прикусить язык. А сколько сил стоило найти тебя! Я объездила на катере весь местный архипелаг. Шамиль преследовал меня на каждом шагу. Знаешь, как трудно избавиться от него! Однажды я сбежала от него через туалет. А потом придумала историю, что меня похитили, но я сумела убежать.
– И он тут же поверил твоей туалетной истории!
Во время перебранки я все время оглядывался, мне казалось, что вот-вот появится на горизонте никелированный джип. И меня дружески кончат на виду безмолвных хижин. Местным людишкам до лампочки местные разборки. Они обожают своего короля и озабочены лишь тем, чтобы ободрать нас, европейцев, как кожуру с банана.
– Пойдем покупаемся, – предложил я.
– Не пойду! – взвизгнула Мария.
– Ну, тогда иди пописай!
– Я боюсь тебя! Ты сумасшедший.
– Станешь тут сумасшедшим...
Я полез в воду. Мне хотелось охладить воспаленную голову – в катере я точно перегрелся. В голову лезли никчемные мысли: забыл на острове любимую губернаторскую треуголку... Счастье укатило тайским колобком...
От безвыходного положения – опять был без денег, приличной одежки и документов – закручинился. И если б меня смертельно прокусила акула, я вряд ли б увидел ужас в глазах скучавшей на берегу бессердечной бабенки.
Я загребал сытое море, кишащее рыбками и медузами. Акулы не попадались. Уснуть бы в теплой воде, чтобы проснуться к утру где-нибудь у берегов Ялты или Сочи – принесенным неведомым течением.
Она что-то кричала. Потом тоже полезла в воду. «Вот ты и попалась!» – подумал я удовлетворенно. И решительно поплыл навстречу. Лучшего случая и не представится. Банальное несчастье на водах. Она спасала его. И спасла – ценой собственной жизни. На берегу – кошелек с деньгами. Простенькие шортики с маечкой, которые я тут же напялю на себя.
Притормозив в кипучей волне, мы решительно сблизились, как два дельфина в брачный период. Она положила мне руки на плечи, я обнял ее за гибкую талию – и мы ушли под воду. Она прижалась к моим губам, требовательно и жадно. Это продолжалось долго и необычно, до тех пор, пока не пришлось вынырнуть к воздуху. Это была странная и возбуждающая игра, незаметно мы очутились на мелководье, наши ноги утопали в белесом песке среди стаек ловких рыб, волны покрывали наши плечи, берег был далеким и ненужным. Ее мокрые тяжелые локоны смешались с моей бородкой, ее руки, такие же
