рулетки). Лучше всего, если бросок – вертикальный. Шарик, попав в отражатель, почти сразу падает в число и не скользит по колесу рулетки. Остается подобрать силу вращения колеса. Кидаешь шарик одинаково, а нужный сектор уже корректируешь вращением рулетки, чтобы подставить его как раз под место падения шарика.
– Просто, как мычание, – после паузы резюмировал я.
– Я вижу, ты ничего не понял, – вздохнула Паттайя.
Сильвио молчал. Наверное, тоже с трудом представил, как это можно попасть в нужное число прыгающим по колесу шариком.
– На войне мне приходилось стрелять по колесам мчавшегося автомобиля. И попадал. Это было проще, – заметил я.
– Вы запомнили, по какой схеме будем играть? – спросила Паттайя.
– Нет, конечно.
– Тогда запишите.
Бенито молча, не поворачиваясь, протянул из-за спины ручку и блокнотик.
– Записывай: ставим на чет-нечет, красное-черное, половину, дюжину, на числа 10, 8, 6 и 4. Будем играть именно по этой схеме. В общем, по ходу игры разберетесь. И не бойтесь, новичкам всегда везет, почти в 100 процентах случаев.
– Интересно, – пробормотал я, записывая эту смесь чисел и цветов на блокнотный листок.
Паттайя пояснила:
– У «чайников» чакры открыты.
...А «чайники» уже неслись по Тверской. Нас окатило разноцветьем неонового душа.
– Скоро приедем, – предупредила Паттайя.
Я подумал, что рекламное буйство этой знаменитой улицы специально рассчитано на то, чтобы разбудить в человеке самые низменные чувства и страсти: наживы, похоти, злобы.
Улица, спасибо ей, готовила нас к окунанию в среду чуждую и враждебную...
– Мы приехали, – сказала Паттайя. – Я выйду сейчас, не хочу, чтобы меня засекла служба безопасности. А вы подъезжайте прямо к заведению, там есть охраняемая стоянка.
Мы так и сделали. Сказочный углообразный теремок конвульсировал в неоновом огне. Казино, не буду называть его имени, чтобы не делать рекламу, в которой оно не нуждается, при отсутствии освещения ничем бы не отличалось от вестибюля какой-нибудь станции метрополитена в центре столицы. Только вместо наряда милиции – швейцар в наряде маршала неведомой папуасовской страны.
«Маршал» предупредительно открыл дверь, нас встретили безликие секьюрити в черных костюмах.
Сильвио сообщил, что мы впервые в заведении. Нас попросили зарегистрироваться и получить членские карточки для оплаты счетов. Хваткая девица у стойки взяла паспорт Сильвио, без предупреждения навела на него что-то наподобие пистолета. Сверкнул лазерный луч. Его сфотографировали. Та же участь постигла и меня. В виде исключения меня пропустили без документов, предупредив, чтобы во второй визит я обязательно представил паспорт или водительское удостоверение.
– Завтра у тебя все будет, – сказал Сильвио. – Только сфотографируйся и фамилию на любой выбор...
– Раевский.
– Герой войны 812-го года.
– А также афганской и прочих локально-национальных. Это моя настоящая фамилия. И, кстати, я потомок того самого Раевского.
– А чего ж фамилию поменял?
– Долгая история. Слишком много врагов было, так что не только фамилию пришлось менять.
Сильвио закупил необходимый минимум фишек, выложив четыреста долларов за двоих, и мы пошли покорять «эльдорадо».
Здесь царил вечный праздник. Этот праздник жизни был создан для сосредоточенных людей, деловито расстающихся со своими деньгами за рулеткой и игральными столами. Для тех же, кого фортуна одарила выигрышем, казино уютом дорогого заведения, предупредительными лакеями, многочисленными мини- барами, сверкающим великолепием давало возможность насладиться неповторимым мигом счастья игрока. На подиуме извивались вокруг шестов и лихо отплясывали под рэп полдюжины стандартных красоток в сверкающих набедренных повязках. За их телодвижениями лениво наблюдал, покуривая сигару, пожилой бездельник.
– Весело выигрываем, с уютом проигрываем, – оценил Сильвио и предложил: – Всякое новое дело надо начинать с выпивки.
Я согласился, заметив, что иных способов открыть чакры не существует. У ближайшей стойки одного из баров мы выпили по рюмке французского коньяка и огляделись. Нельзя сказать, что здесь были сливки общества. Впрочем, в определенном смысле эту публику можно было назвать
Бесшумные кондиционеры разгоняли струйки сигаретного дыма. Здесь царили алчность, жажда легкой наживы, азарт, безумство риска. Люди всех возрастов – степенные мужчины и роковые женщины, внезапно обогатившиеся юнцы и потерявшие интерес к жизни старики, криминального типа личности и пижоны, урвавшие дурные деньги, проститутки и голубые до синевы педерасты, бизнес-леди и банковские клерки, кавказцы и азиаты, евреи и славяне, смуглые и бледные, толстые и худые, веселые и не очень – все они собрались в этих стенах, чтобы урвать быстрое, как вспышка молнии, счастье.
За время моей недолгой работы в банке «Евразия», а затем службы в налоговой полиции я успел изучить столичный истеблишмент, находясь, что называется, поочередно «по обе стороны баррикад». Во время ознакомительного круга по залам казино я увидел несколько знакомых лиц из сферы крупного бизнеса, банкиров, народных избранников из Госдумы.
Здесь сосредоточенно играл в карты первый советский, точнее, уже перестроечный, миллионер (что удивительно, русский по национальности). Стране его показали впервые по телевизору со спины, и в этой же программе сам герой открыл свое лицо, заметив, что скрываться ему нечего и не от кого.
У стойки бара томно пила коктейль тезка первой женщины-космонавта, которая среди слабого пола тоже стала первой, на своем поприще, – облегчив до состояния невесомости кошельки нескольких тысяч сограждан на афере «халявный народный автомобиль».
За одним из игральных столов я увидел еще одно знакомое лицо. Длинноволосый мужик лет пятидесяти, с румяным лицом пьющего много, но не впрок, человека, в кожаной жилетке и расстегнутой почти до пупа рубахе, решительно расставлял фишки. Это был профессор геммологии, крупнейший спец по камням, с которым я познакомился во время моей отсидки в Бутырке. Его визитка с начертанным девизом «Всё могу!» и припиской: «Нужный человек», возможно, еще уцелела в моей бывшей квартире. Ювелир, художник, искусный резчик по дереву, глашатай православия, путешественник (за драгоценными камнями – с последующими задержаниями на таможне и уголовным преследованием) – все смешалось в биографии этого веселого и бесшабашного человека. Но подлинно всенародную любовь он получил после выхода двухсерийного фильма, в котором рассказывалось о том, как народный умелец Коля со товарищи изобрел искусственный черный бриллиант (так называемый муассанит) и поставил это дело на поток. Экземпляры весом в десятки карат приводили в шок ювелиров-экспертов и в трепет – жен и любовниц миллионеров. О том, что камни искусственные, стало известно после того, как милиция вплотную занялась «всемогущим Колей» и нашла целый склад подобных творений в одном из банков.
Увидев меня, он, будто мы только что вместе хлебали тюремную баланду, крикнул:
– Погоди, не уходи, я сейчас доиграю!
Цепкая память художника не дает сбоев.
Я представил Николая Сильвио («Коля» – «Сергей Ильич»). Мы хоть и сидели в одной и той же камере, но Колю-чудотворца выпустили раньше, чем к нам пожаловал Сильвио.
– Мне дали условный срок, – пояснил Николай. – А тебя как, оправдали?
– Нет, я из психушки сбежал, вот с помощью моего друга, – просто пояснил я.
– Нашел куда прийти: из одного дурдома в другой. Тут все сумасшедшие... Игроманы. Пойдем выпьем, – без перехода предложил Николай. – Я сюда каждый день к восьми утра приезжаю, – пояснил он. – Выпиваю