знатность – тьфу! Ему люди нужны. Полезные люди, а знатными он их сам сделает.
Тремя походными колоннами армия шла на юг, наступая на пятки имперцам Глагра. Великий стратег поспешно отступал, часто давая незначительные арьергардные сражения, иногда останавливаясь как бы в поисках подходящей позиции для генеральной баталии и отступая дальше и дальше к югу. Крегор убеждался, что князь не ошибся и на этот раз: Глагр шел к Желтым горам, намереваясь дать битву там. Качаясь в седле, Крегор пытался мыслить стратегически: а может ли маршал принудить унганцев принять бой в Желтых горах? И, поразмыслив как следует, отвечал сам себе: может. Если князь попытается обойти горы с востока, Глагр сейчас же ринется на север, отрезав ему отступление в Унган, и неизвестно еще, чем это кончится, когда в дело вступят войска южных герцогств. Обход с запада еще хуже – в этом случае маршал отрежет унганскую армию не только от Унгана, но и от Магора, а там уж постарается вынудить унганцев вести войну на разоренной территории, где ни припасов добыть, ни контрибуцию наложить… Нет, господин примет бой на той позиции, где придется, и для всей армии лучше, чтобы это случилось поскорее. Но день будет кровавый…
Брезжила надежда: а может быть, гений господина подсказал ему иной выход?
Увы, нет. Когда горизонт из ровного стал волнистым и явственно пожелтел, князь отдал Крегору приказ:
– Распорядитесь и проследите лично, чтобы все стертые подковы у лошадей ваших солдат были заменены. Им придется атаковать противника, засевшего на высотах.
Крегор, разумеется, распорядился и проследил, но хмурился и кусал ус. По всему выходило, что даже господин, уж на что светлая голова, не нашел иного решения, кроме битвы на условиях Глагра. Ежовый мех, вот ведь сволочной старикан этот Глагр! Пикой бы ему в брюхо…
А! У начальника конницы полно забот и без высшей стратегии. Крегор махнул рукой, и на душе сразу стало легче. Битва так битва. Атака на высоты – значит, так тому и быть. На что еще нужен солдат? Чтобы обсуждать приказы?
Желтые горы – естественная граница между Габасом и Бамбром – по высоте не годились и в подметки Холодному хребту, не говоря уже о мало кем виденных и никем не преодоленных колоссальных цепях Туманных гор за Пестрой пустыней. Скорее холмы, нежели горы, они благодаря крутым склонам являли собой существенное препятствие для армии атакующей и отменную позицию для армии обороняющейся. Леса здесь были сведены еще в давно забытые времена, распашка земли не представлялась возможной, паводковые воды вымыли устрашающие овраги, и унылая эта местность издавна интересовала лишь пастухов, контрабандистов, разбойников, а с недавных пор еще и маршала Глагра.
Перекрыв пастушьи тропы отрядами стрелков, он расположил главные силы на холмах перед единственной долиной, прорезавшей горы, чем преградил Барини путь на юг; сам же сохранил возможность при неудаче отступить в Бамбр, а если удастся сохранить силы, то и вторгнуться в Магор, превратив тактическую неудачу в смелый стратегический ход. Вместе с войсками, подошедшими из Бамбра и Киамбара, у маршала насчитывалось пятьдесят пять тысяч солдат – почти вдвое больше, чем у проклятого еретика, но все же меньше, чем ожидалось.
Зато – позиция, о какой полководец обыкновенно может лишь мечтать.
Минус – унганские бомбарды.
Второй минус – дефиле в тылу. Правда, довольно широкое, но не мешало бы ему быть еще пошире…
Третий минус – разношерстность собственной армии – Глагр не считал решающим фактором в оборонительном сражении. Чтобы стоять под ядрами, не нужны ни особая выучка, ни новейшее вооружение – нужна только отвага. В костяке имперской армии маршал был уверен, отряды ландскнехтов всегда отличались стойкостью, а что до баронов, то все они рвались в бой – северные потому, что мечтали о возврате своих поместий; южные же меньше всего хотели допустить Барини в пределы Бамбра и тем более Киамбара. Но как раз баронские дружины беспокоили Глагра сильнее всего. Храбрость их была общеизвестна, зато стойкость – сомнительна, как и дисциплина. А ведь им придется выдерживать обстрел не час и, наверное, не два… Не скакать в атаку, грохоча железом доспехов, не махать дедовскими мечами – просто стоять под гудящими в полете ядрами, скрипя зубами и гадая: в тебя на этот раз или не в тебя? Для этого нужна особенная храбрость, совсем не баронская…
В том, что унганский еретик откроет сражение продолжительной бомбардировкой, маршал нисколько не сомневался. Со стороны Барини было бы глупо не проредить неприятельскую армию, заплатив за это только ценой сожженного пороха.
Что ж, придется использовать сильную сторону баронских дружин, а равно двухтысячного отряда закованных в броню рыцарей ордена святого Акамы. Они мечтают о хорошей атаке? Будет им атака. Император скажет только спасибо, если эти чванливые безмозглые петухи с дедовскими мечами, а главное, со своеволием и непомерными претензиями полягут под ливнем унганского свинца.
И последнее по списку, но не по значимости: городское ополчение. Посредственно вооруженная пехота, презираемая гордым дворянством, но при ней и отряды аркебузиров, и артиллерия; то и другое гораздо слабее, чем у Барини, но лучше, чем ничего. Этой частью армии Глагр не собирался жертвовать ни за что ни про что. Времена изменились, и кто желает воевать по-старому, того даже не жаль. За что жалеть глупцов?
Крайне досадно, что Барини тоже понял это. Даже раньше, чем Глагр.
К тому же Барини был самовластным монархом. Кто помешал бы ему расставить войска так, как он хочет? Кто заставил бы его оправдываться на военном совете?
Уже в одном этом проклятый еретик имел преимущество, сводящее, по мнению Глагра, на нет численный перевес имперской армии. Маршал же был связан по рукам и ногам. Ему оставалось лишь сражаться за преимущество позиции и отстоять его во что бы то ни стало.
Император… Одно лишь его присутствие в войске, затеянное с идиотской целью поднять боевой дух солдат, делало смелыми врагов маршала. Первый из них – канцлер. Он и начал атаку, едва Глагр изложил диспозицию.
– Что я вижу? Наш прославленный полководец собирается отдать инициативу неприятелю? Он не атакует его первым?
– Именно так, ваша милость, – сухо поклонился маршал, мужественно стерпев вспышку боли в подагрическом колене.
– Но у проклятого еретика превосходная артиллерия! Он забросает нас ядрами, смешает с землей, а потом спокойно поднимется на высоты добить то, что осталось!
Генералы и сановники зашумели – многим казалось, что в словах канцлера есть резон. Молодой император хлопал глазами, пытаясь разобраться. Не встревал пока, не рубил сплеча – и на том спасибо.
Глагр дождался, пока умолкнет шум.
– Ваша милость прекрасно уловили суть дела – у неприятеля превосходная артиллерия, – сказал он. – Пусть часть ее отдана генералу Хратту, действующему против юдонцев, – все равно артиллерия противника много сильнее нашей. Однако я с глубоким сожалением должен добавить: у Барини не менее превосходные полки аркебузиров и пикейщиков. Наша атака разобьется о них, как волна о скалу, бомбарды довершат сумятицу, и противник ворвется на наши позиции на наших плечах. Ваша милость достасточно сведущи в военном искусстве, чтобы предугадать, что случится дальше, – подпустил он шпильку.
Краем глаза маршал заметил: император перестал хлопать глазами. Император в задумчивости покусывал нижнюю губу. Хороший знак.
– Нет, ваша милость! Нет, ваше величество! Нет, господа! Мы станем на высотах и будем стоять под ядрами до тех пор, пока Барини не решит, что с нас хватит. Мы должны выстоять. Половину пехотных полков я размещу за холмами, где потери от ядер будут сведены к минимуму, а пологая лощина позволит нам быстро перебрасывать резервы с фланга на фланг. Кавалерия займет позиции между холмами. Часть бомбард мы втащим на холмы, но две батареи поставим здесь и здесь. – Тощий маршальский палец указал места на карте. – Да-да, на флангах и притом позади холмов, не удивляйтесь, господа. Эти артиллеристы обучены стрельбе с закрытых позиций, повинуясь сигналам наблюдателей на возвышенностях… Кроме того, они смогут вести продольный огонь вдоль лощины в случае… в самом худшем случае, до которого,
