джипа и разбили небольшой лагерь.
Высокий и коренастый молодой человек того же возраста, в шортах и горных ботинках, крепко сжал ее в объятиях и почувствовал дрожь, которую ощущал весь тот месяц, что встречался с девушкой. Его влекло к ее чувственному телу. Парень положил руки на ее обтянутые джинсами округлые ягодицы и притянул их к себе.
– Ну хватит, не будь дурочкой. Я тоже не хочу уходить, – сказал он, отрывисто целуя ее в губы и еще сильнее прижимая к себе. – На машине я обернусь меньше чем за полчаса. Мы ведь не можем оставить палатку со всем барахлом и уехать вместе. Нас обкрадут.
– Но здесь же никого нет, – запротестовала она.
– Мы просто не видим, но наверняка по лесу кто-нибудь рыщет, – возразил он с уверенностью бывалого человека.
– Мы проживем и без батареек, – настаивала девушка капризным и в то же время обольстительным тоном, пытаясь дотянуться до его губ и нежно гладя его затылок. – Мы ведь рано ложимся, к тому же иногда свет не очень-то и нужен.
Парень почувствовал, как ее пальцы щекочут ему затылок. Он самодовольно улыбнулся, но, сделав резкий шаг назад, отстранился от девушки и быстро сел в джип, который мог проехать по любой дороге заповедника.
– Я вернусь меньше чем через полчаса, – пообещал он.
Девушка так и осталась стоять перед ярко-голубой палаткой, словно зеркало выделявшейся на фоне сухой коричневой земли. Она осмотрелась по сторонам, как прекрасное испуганное животное, отбившееся от стада, глянула вслед машине, которая удалялась, поднимая облако пыли, а когда та совсем скрылась из виду, постояла еще немного, слушая далекий шум мотора. Потом девушка достала пачку сигарет и села покурить на большой камень, что лежал перед палаткой. Взглянув на часы, она с обреченным выражением приготовилась ждать полчаса. Она чувствовала себя брошенной и, подумав о парне, пообещала себе, что это их последняя встреча. Ей совершенно не хотелось торчать одной посреди леса, в котором они с самого утра – как покинули город – не встретили ни души. Она не собиралась бросать курить из-за того, что ему не нравится дым. Раз от нее пахнет табаком, пусть целуется с другой! Она не собиралась есть консервы и бутерброды и пить одну только теплую кока-колу. И уж конечно она не собиралась шагать двенадцать или пятнадцать километров, как сегодня, по козьей тропе, с впивающимися в подошвы камнями, и все ради того, чтобы увидеть эти странные наскальные рисунки, до которых ей не было дела. Когда они вернулись, ноги у нее распухли, и единственное, чего ей хотелось, – это повалиться отдыхать и чтобы он сделал ей массаж от головы до пят; а в результате она должна в одиночестве сторожить палатку в лесу, в котором чувствуется что-то угрожающее, особенно сегодня, в первый день ноября, в День поминовения усопших. Она уже тысячу раз пожалела, что согласилась на этот идиотский поход! Девушка опустила голову и увидела жирного черного муравья, ползающего у нее под ногами. Она обрушила на него ботинок и яростно втоптала в землю, а подняв голову, поймала себя на мысли, что вокруг опустилась странная тишина, будто сама природа замерла, изумленная яростной и совершенно ненужной маленькой казнью, и немо упрекает ее. Девушке вдруг стало страшно, но она постаралась отвлечься, поняв, что если сейчас даст волю страху, то уже не сможет его подавить. По крайней мере, пока снова не окажется среди людей или пока ее парень не вернется и не обнимет ее. Она осмотрелась вокруг – удостовериться, что это не та тишина из страшных фильмов, обычно предшествующая появлению маньяка. Но лес вокруг был не только молчаливым, но и почему-то совершенно неподвижным. Девушка не смогла сдержать внезапного озноба, зубы ее застучали. Она поспешно бросила на землю тлеющий окурок, не глядя по сторонам, влезла в палатку и судорожным движением закрыла молнию. Но так и осталась сидеть на коленях перед входом, с широко открытыми от страха глазами. Ее охватила паника, унять которую она была не в силах; сердце превратилось в мощный насос, заработавший в два раза быстрее, гоня кровь по телу. Что-то давило внизу живота, и девушка чувствовала, что ее кишечник вполне может не выдержать такого напора. Низкое вечернее солнце расплющило тени веток на голубой крыше палатки, а на внутренней стороне стенок рисовало неясные и сумрачные антропоморфные образы. Внезапно в памяти всплыла газетная статья об убийстве девушки, в одиночестве бродившей по лесу. Она не помнила точно, где все произошло, но подумала: то место, наверное, не очень-то отличалось от этого. Если на нее захотят напасть, на многие километры вокруг не окажется никого, кто услышал бы ее крики и пришел на помощь. Она подумала о словах ее спутника, произнесенных несколькими минутами раньше: «Мы просто не видим, но наверняка по лесу кто-нибудь рыщет», – и теперь они показались ей вовсе не глупыми, а действительно угрожающими. Девушка еще раз выругала себя за то, что была такой дурой и согласилась на этот идиотский поход, когда, по идее, должна была потребовать пятизвездный отель. Она ненавидела землю, затвердевшую от засухи и теперь впивающуюся ей в колени, ненавидела запах разогретого пластика и тяжелые рюкзаки, которые им приходилось тащить на себе, ненавидела окутавший окрестности смрад осеннего тлена, ботинки, которые, как бинты мумию, сдавливали ей ступни, ненавидела слизняков, так и норовивших упасть на голову с каждого дерева, и прочую мелкую живность – с ней надо было бороться целый день, хотя букашкам все равно удавалось пролезть под одежду, ненавидела хищных насекомых, от которых потом в течение всей недели зудела кожа. Если это и есть те прелести походов, что ей так нахваливали, то ее абсолютно не тянуло ими наслаждаться. Девушка предпочитала более спокойный отдых. А в лес отправилась только ради того, ради чего идут в лес и все любовники, – спрятаться в укромном местечке, где никто не помешает им упиваться своей любовью. Но все вышло совсем не так, как она себе воображала. Когда парень вернется, она потребует немедленно сложить палатку и отправиться в тот прекрасный отель с видом на замок, который они видели, проезжая через маленький городок, и куда он сейчас отправился за батарейками. Пока они не окажутся в номере, она не позволит ему даже притронуться к себе. Девушка почувствовала инстинктивную неприязнь к своему телу – оно вспотело после долгой ходьбы, волосы слиплись от грязи, а губы пересохли от ветра и солнца.
Внезапно она поняла, что злость отгоняет панику, что ярость – мощная сыворотка против ядовитых зубов страха. Это помогло ей, хотя и не до конца, избавиться от неприятного чувства. Нервы требовали новой сигареты. Девушка поискала в карманах, но потом вспомнила, что оставила пачку вместе с зажигалкой на камне. Она сделала усилие над собой и открыла молнию палатки, уверяя себя, что здесь, внутри, ненамного безопаснее и ничуть не спокойнее. Ее друг скоро придет, и они оба посмеются над этим беспричинным страхом. Девушка на четвереньках проползла немного вперед и с предусмотрительностью черепахи высунула голову из палатки. Вокруг никого не было, но еще несколько секунд она простояла в такой позе, не в состоянии отделаться от сверлящего чувства, будто кто-то наблюдает за ней из-за деревьев. Она не привыкла к одиночеству, потому как всегда была окружена подругами или мужчинами, привлеченными ее сексуальным телом. На нее постоянно глазели: с противоположной платформы в метро, от стойки бара или из полумрака танцевальной площадки. Теперь она опять ощущала токи восхищения и желания, которые – и девушка прекрасно это знала – вызывала в мужчинах. Она внимательно прислушалась, ожидая уловить далекий шум мотора, но вокруг царило безмолвие. Самый нахальный комплимент, самое дерзкое и непристойное предложение были бы сейчас предпочтительнее, чем звенящая тишина. «Неужели это так долго – купить батарейки?» – гневно спросила она себя и тут же сама ответила: «Все, наверное, закрыто. Сегодня же День поминовения усопших». Солнце скоро начнет садиться за горы. Девушка снова присела на камень, чиркнула зажигалкой и прикрыла огонь ладонью левой руки – машинальным жестом, сейчас совершенно ненужным, так как никакого ветра не было и в помине. Она тоскливо раскурила сигарету двумя затяжками и, когда подняла глаза, увидела нависшую над ней тень, решительное лицо, непромокаемый плащ цвета зеленого мха и нож с кривым лезвием, скользнувший к ее
