мебель, старые камни дома, а также его старую и несчастную хозяйку.
24
Земля начала резонировать, как барабан. Первые большие капли заколотили по его спине и ногам. Ударяясь о шлем, усиливавший звук, они, казалось, прямо-таки грохочут. Несмотря на то что обещали дождь, он решил прокатиться на велосипеде, потому что осень быстро кончится, а зимние холода обычно делают его ленивым. Кроме того, после четырех лет засухи – удушливой, губящей не только плоды, но и сами деревья, – он перестал воспринимать облака как предвестников дождей. За это время он неоднократно видел, как они скользят по небу и исчезают, не пролив ни единой капли, оставляя поля еще более жаждущими влаги, чем до своего прихода.
Но наконец с неба низверглась вода, заливая все вокруг и образуя на дороге лужи. По шоссе потекли ручейки грязи и масла, появляющиеся с первыми дождями и весьма опасные для машин и велосипедов. Купидо прильнул к рулю, сбросил скорость и думал лишь о том, как бы удержать равновесие. Гроза усилилась, и через пять минут ехать дальше стало невозможно. Он заметил недалеко от дороги сельский домик, направился к нему и спрятался под навесом над дверью. Там он прождал полчаса, но буря не утихала. Черные тучи наползали друг на друга, оккупировав все пространство над головой от горизонта до горизонта. Их электрический контакт с землей наполнял воздух запахом сварки или раскаленного железа.
Несмотря на то что Рикардо уже начал замерзать в промокших футболке и шортах, он подумал, что это удачный момент для дождя. Улетали аисты, стрижи и ласточки, и пришли первые вестники осени: крошечные оливки, похожие на козьи шарики, красноватые каштаны с очень острыми из-за засухи шипами, маленькие грибы, свернувшиеся коконом, и все остальное, что созревает или вырастает при прохладной погоде. Теперь, с водой, все изменится. От жизненных соков снова набухнут вены деревьев, листья, умытые и сверкающие, как стекло, опять воспрянут духом, крестьяне почувствуют приятную тяжесть глины, прилипающей к башмакам, умрут миллионы мух.
Как только дождь немного приутих, он снова сел на велосипед. Уставший Рикардо медленно крутил педали и по мокрому асфальту добрался до гаража без злоключений. Когда по обеим сторонам дороги показались первые городские домики, Купидо заметил: люди выглядывают из окон с улыбками на лицах, словно видят чудесный и давно забытый спектакль. Некоторые матери брали на руки маленьких детей, те протягивали ладошки к небу, чтобы ощутить незнакомое чувство падающей с неба воды.
Рикардо лег в горячую ванну, вытянув ноги и жалея, что рядом нет никого, кто потер бы ему спину и шею, уставшие после долгой езды на велосипеде. Он вытерся чистым полотенцем, вышел из ванной раздетым – одна из холостяцких привычек, как и тоскливые обеды на скорую руку или несвоевременный сон в течение дня, служивший причиной бессонницы по ночам, – и остановился перед встроенным шкафом в коридоре, где хранились пальто и зимняя одежда. Он выбрал тонкий свитер и, надев его поверх рубашки, ощутил легкий запах камфарного дерева и приятное раздражение от шерсти на шее и руках, с которым у него всегда ассоциировалось наступление холодов. Купидо взглянул на себя в зеркало и, несмотря на то, что выглядел хорошо – загорелый и стройный благодаря гимнастике, как курортник после отпуска, – опять почувствовал пустоту, обычно заполнявшую его по завершении дела, то же ощущение накатывало на него в студенческие годы, когда в июне заканчивались занятия и экзамены, – замешательство, потому как не знаешь, куда девать огромное количество свободного времени, хотя столько всего было запланировано. После долгих дней вопросов и разговоров Рикардо наконец вернулся к одиночеству.
Надев пиджак, Купидо почувствовал что-то во внутреннем кармане. Он полез туда, вытащил почти полную пачку сигарет и очень удивился находке, так как чуть больше недели назад обшарил всю одежду в поисках хоть какого-нибудь курева. Он удовлетворенно улыбнулся, глубоко вдохнул приятный аромат табака, взял в рот сигарету и снова посмотрелся в зеркало. Рикардо увидел какой-то несуразный, давно канувший в прошлое образ. Он швырнул пачку в мусорную корзину и вышел на улицу.
Дождь все не кончался, и детектив, прячась под зонтом, добрел до казино. Алькалино разговаривал с двумя мужчинами, но, увидев Купидо, тотчас приблизился, будто как раз его-то и ждал.
– Надо же – так по-идиотски лишиться миллиона! – сказал он. – Сегодня я угощаю.
Алькалино подозвал официанта и, не спрашивая пожеланий Купидо, заказал две рюмки коньяку, при этом он что-то невнятно пробормотал о дожде и холоде.
– Хорошенькое у тебя занятие! – добавил он. – Вроде бы тебе должны платить за то, чтобы ты докопался до правды, а когда тебе это удается, денег ты не получаешь. Думаю, тебе надо подыскать другую работу.
– Тогда у меня будет меньше поводов встречаться с тобой, – ответил Рикардо, смеясь. Он был благодарен Алькалино за информацию о браконьере, слышавшем выстрел, и решил, что такие слова – самый удачный способ выразить свою признательность. От любых других ее форм тот бы наверняка отказался. Однако его друг был прав: несмотря на контракт, Купидо не мог идти в тюрьму и требовать у Англады обещанный миллион за раскрытие убийства Глории.
– Сегодня твоя очередь рассказывать. Я плачу, ты говоришь, – предложил Алькалино, быстро осушив рюмку.
– И что ты хочешь знать?
– Все. Кто убил первую девушку?
– Эспосито. Англада обеспечил ему превосходное алиби, но дневник Глории раскрыл мне его промах: она хотела поехать в Бреду на выходные вместе с ним, но Англада отказался, сославшись на то, что идет делать анализы. В тот момент он уже знал: на следующий день Глория умрет, поэтому мог соврать что угодно. Эспосито потом говорил, что это он ходил в лабораторию. Они выбрали многолюдную клинику, где каждый день полно народа. Англада надел толстые очки, как у Эспосито, возможно, парик (ведь у него очень короткие волосы), нарядился, как приятель, и выдал себя за него. Пусть никто не запомнил его лица, никто бы не осмелился присягнуть в суде, что это был не Эспосито. У них одна группа крови. Как они и предполагали, кровь оказалась чистой, но тут крылся их второй промах: в крови должны были обнаружиться антитела против вируса герпеса, которым страдал Эспосито. Вторую девушку убил Англада. Услуга за услугу. Приемный сын доньи Виктории еще верил в то, что подобные убийства предотвратят окончательную экспроприацию земель, что никто больше не сунется в заповедник. Их союз был эдаким симбиозом – так птички чистят крокодилам зубы, а те их не едят.
– А донья что-нибудь знала?
– Нет, хотя, может, подозревала.
– А кто убил Молину?
– Эспосито, у которого в предыдущих двух случаях было неплохое прикрытие. Он застрелил охранника
