День, когда пришли марсиане

Воззвание было составлено в лучших традициях его ремесла. Часто бывало, что его Старик, или какой- нибудь другой Старик с сияющей улыбочкой приходил в машинописный отдел в конце рабочего дня и говорил:

- Ребятки, надо поддать огоньку! Можете позвонить жене и сказать, что ужин будет попозже. - Сколько Сэнфорд набил версток - для экстренных новостей или чтобы не позволить конкуренту внезапно вырваться вперед. Хотя никогда не приходилось делать такого, как сейчас. Никогда прежде Сэнфорду не приходилось писать яркой прозы - яркой прозы для перевода, поскольку он не знал ни слова на том языке, на который его воззвание должны были перевести. Следовательно, нельзя было увлекаться игрой слов или шутками на тему, о которой он ничего не знал, работая для аудитории, которой он никогда не видел, на машине, на которой он никогда прежде не работал. Когда он умудрился нажать на клавишу отмены за миг до того, как полковник успела остановить его и стер три строки, она скрипнула зубами и спихнула его со стула.

- Диктуйте, - приказала она. - Я буду печатать. Вы должны сказать, что новое Народное Правительство Реформ, отвечая справедливым нуждам и пожеланиям народных масс Ириадески, вырывает власть из рук коррумпированной засевшей в верхах старой правящей элиты, чтобы ознаменовать новую эру мира, реформ и процветания нации ириадесков под мудрым руководством Блистательной Армии Ириадески.

- Ого! - сказал Сэнфорд. - Это и так неплохо звучит. Я-то вам зачем?

-  Диктуйте! - приказала она, и после нескольких фальстартов они выдали Коммюнике №.1:

Народ Ириадески!

Для Ириадески наступает новый день! Новое Народное Правительство Реформ, мудро откликнувшись на стремления и нужды народа Ириадески, вышвырнуло вон ничтожных бюрократов и коррумпированных чиновников скандальных и некомпетентных узурпаторов власти. Это первый день триумфального возрождения нации ириадесков, быстро и уверенно идущей к миру, процветанию, свободе и реформам, направленным на благо всех ириадесков.

Да здравствует Блистательная Нация Ириадесков и ее возлюбленные далекие союзники!

-  Как насчет далеких союзников? - спросил Сэнфорд, заглядывая через плечо полковника.

- Потом, потом, - рассеянно ответила она, принимаясь за перевод на ириадескский. Он отошел назад, оставив ее за этим занятием. Он был не слишком расстроен. Это не было блестящей прозой. Это не было даже его прозой, или большей частью не было, поскольку полковник редактировала по мере печатания. Но, в конце концов, это была очень неплохая первая попытка для человека, чьей основной работой до недавнего времени было убедить американских потребителей в том, что если на столе нет банки маринованных огурцов или хотя бы какой-нибудь консервированной приправы, то это не стол.

Полковник кусала костяшки пальцев, пока принтер с визгом печатал слова на бумаге. Затем, не говоря ни слова, она схватила копию и рванулась прочь из комнаты.

Несколькими минутами позже Сэнфорд имел удовольствие увидеть на экране настольного телевизора самого Ама Саттарутхату, громко зачитывающего воззвание по-ириадескски. Он внимательно прислушивался к незнакомым словам, которые хотя бы отчасти были плодом его ума. Когда старый монах кончил читать, он уставился в камеру добрым взглядом и смотрел так несколько минут, пока играла музыка - несомненно, национальный гимн Ириадески. Экран погас.

Сэнфорд запоздало подумал - к чему там катится революция? В звукоизолированной телестудии не было слышно ничего из того, что творилось снаружи.

Однако прямо за дверью был холл, а в конце его окно.

А еще там была пара ириадескских солдат с винтовками наготове - он обнаружил это, как только открыл дверь. Хотя они едва посмотрели на него, снова повернувшись к лифту, возможно, готовясь отразить нападение любых скандальных и коррумпированных некомпетентных бюрократов, ежели таковые решатся это сделать. Сэнфорд осторожно подошел к окну и выглянул во двор.

Он думал, что танковые колонны уже ушли выполнять свое задание. Не тут-то было. Все танки и тук- туки по-прежнему были на месте, разве что они не двигались и их моторы, похоже, были выключены.

Охранники выпрямились, салютуя винтовками. Сэнфорд с недобрым предчувствием в душе повернулся как раз, чтобы увидеть появившуюся на лестнице полковника Эмили.

- Ох, вот вы где, - еле дыша, сказала она. - Я как раз пришла сказать вам, что есть некий политический вопрос, который нужно уладить. Устраивайтесь поудобнее. Изучите старые воззвания, пока будете ждать. Я скоро вернусь.

Она повернулась и снова убежала.

«Скоро» растянулось довольно надолго. Сэнфорд минут двадцать гадал, глядя на последнюю обойму коммюнике, выпущенных Новым Народным Революционным Правительством Чего-Бишь-Там, чего, собственно, от него ждут. Многие из коммюнике касались того, что выяснили из опроса его предшественники - больше денег для армии, работа для безработных выпускников колледжей, храмы, субсидии для молодых людей, когда они традиционно проводят год в монашестве. Но некоторые были очень странными, особенно то, которое гласило:

Благочестивые и скромные ириадески!

Слониха есть наша Матерь и Возлюбленная! Все поклоняются Слонихе за ее мудрость, доброту и милосердие! Слониха - символ нашей силы и славы! Да не осмелится никто порочить драгоценное Создание, поскольку как Слониха есть любящая охранительница Человека, так и Священное Движение национального Реформаторского Просветления есть любящий слуга, учитель и вечно правый поводырь благочестивых и послушных народных масс Ириадески.

Возможно, решил он, по-ириадескски это звучит лучше - но все равно не слишком вдохновляюще. Да и полковник все еще не вернулась.

Сэнфорд рискнул еще раз выглянуть в окно холла. Ничего не изменилось. Казалось, ничего и не собирается меняться. Танки словно вросли в плац намертво, как военные памятники. Солдаты кучками сидели на корточках по всему двору, курили толстые желтые сигареты и о чем-то болтали между собой.

Сэнфорда начала одолевать усталость.

Он посмотрел На свои часы, все еще показывавшие американское время. Восточное время. Он отчаялся перевести их на какое-нибудь, принятое в Ириадеске, но часы недвусмысленно сказали ему, что прошло уже и двадцать девять и сорок один час с тех пор, как он поднялся на борт своего первого самолета в аэропорту Кеннеди с головой, забитой наставлениями Старика, которые он дал ему в последний момент.

- Первое, что ты сделаешь, - приказал он, - это отправишь мне полный отчет о ситуации. Не упускай ни одной мелочи, не позволяй загружать себя работой, которая не даст тебе сделать это в первую очередь.

Что же, все явно пошло не так, как предполагалось. Кончатся ли его неприятности, когда он вернется? Мог ли он что-нибудь сделать по-другому? Старик продолжал:

- Это может быть Большой Случай, Чарли! Потому дай мне знать что есть что. Я хочу знать все, что можно о ситуации в Иране.. Идериан…

- Ириадеске, - подсказал Сэнфорд. - Есть, шеф! Но говорить Старику «да» и выполнять его приказы -

вещи разные, к тому же никто не говорил ему о марсианах, слонах или вооруженном перевороте. И что же должен был теперь написать в отчете Сэнфорд (если ему дадут написать хоть что-нибудь), чтобы объяснить Старику, сидящему в своем большом пустом кабинете, глядя сверху на оживленное движение на Пятьдесят седьмой улице, какой клубок проблем приходится распутывать Сэнфорду в этой парилке на другом