и четырьмя нашими детьми, Эндрю-младшим, Генри, Стеллой и Беатрис. Я буду знаменита, а Эндрю будет директором соседней школы для мальчиков, где он будет учить детей читать. Вот тогда у меня будут брать интервью для журнала «Вог», и мне придется поведать эту историю. Я угощаю репортера кофе на задней веранде, отделанной и обставленной с безупречным вкусом – белым ситцем и плетеной мебелью. Я вызывающе прекрасна в классической «Шанели» с ног до головы. С легкой улыбкой рассказываю об этом.
– А я в это время принимала душ, – продолжаю я, – и не слышала ни запаха дыма, ни сигнализации, ничего. Пока Эндрю не примчался в женскую душевую и не закричал: «Пожар!» и…
– А правда, что в женской душевой в «МакКрэкен Холле» нет кабинок? – уточняет Анджело.
– Правда, – информирует его Чаз. – Им приходится мыться всем вместе. Иногда они намыливают друг другу спинки, сплетничая о том, как повеселились накануне ночью.
– Ты мне лапшу на уши вешаешь? – Анджело смотрит на Чаза вытаращенными глазами.
– Не слушай его, Анджело, – говорит Шери, беря еще чипсов. – Он все выдумывает.
– Такое все время происходит в «Борделе Беверли-Хиллз», – говорит Анджело.
– Мы не моемся все вместе, – поясняю я. – То есть мы с Шери иногда, конечно…
– О, вот об этом подробнее, – просит Чаз, открывая бутылку пива.
– Не рассказывай, – говорит Шери. – Ты его только раззадоришь.
– И какие именно части ты мыла, когда он вошел? – расспрашивает Чаз. – Там в этот момент был еще кто-нибудь из девушек?
– Нет, там была только я. И естественно, увидев парня в женской душевой, я закричала.
– Ну, естественно, – соглашается Чаз.
– Я хватаю полотенце, а этот парень – мне его почти не видно из-за пара и дыма – с прекраснейшим британским выговором сообщает: «Мисс, здание горит. Боюсь, вам придется эвакуироваться».
– Погоди-ка, – останавливает меня Анджело. – Так этот парень видел тебя неодетой?
– В трусиках, – подтверждает Чаз.
– К тому времени уже все было в дыму, и я ничего не видела. Он взял меня за руку и по лестнице вывел на улицу, к спасению. Там мы заговорили – я в полотенце и вообще… Тогда я и поняла, что он – любовь всей моей жизни.
– Основываясь на одном разговоре, – скептически замечает Чаз. Закончив философский факультет, он ко всему относится скептически. Их так учат.
– Нет, – говорю я, – мы еще и всю ночь занимались любовью. Вот откуда я знаю, что он не гей.
Чаз чуть не подавился пивом.
– В общем, – говорю я, пытаясь вернуть разговор в нужное русло, – мы занимались любовью всю ночь. А на следующий день ему нужно было уезжать к себе в Англию, поскольку семестр закончился…
– И теперь Лиззи, покончив с учебой, летит в Лондон, чтобы провести остаток лета с ним, – заканчивает Шери за меня. – А потом возвращается сюда, чтобы загнивать.
– Шер, – тут же перебиваю я. – Ты обещала. Но Шер лишь корчит мне рожицу.
– Послушай, Лиз, – говорит Чаз и тянется за новой бутылкой пива. – Я понимаю, что этот парень – любовь всей твоей жизни. Но тебе еще целый семестр с ним куковать. Может, все же поедешь с нами во Францию до конца лета?
– Брось, Чаз, – говорит Шери. – Я уже ее сто раз об этом спрашивала.
– А ты сказала, что мы будем жить в настоящем шато семнадцатого века, на вершине холма в зеленой долине, по которой лениво змеится река? – интересуется Чаз.
– Шери мне говорила, – сообщаю я. – Очень мило с твоей стороны пригласить меня. Но ведь шато принадлежит не тебе, а твоему школьному приятелю?
– Несущественная деталь, – говорит Чаз. – Люк будет только рад тебе.
– Ха, – говорит Шери, – надо думать. Еще один бесплатный работник для его свадебного бизнеса.
– О чем это они? – растерянно спрашивает меня Анджело.
– У школьного приятеля Чаза, Люка, есть небольшой замок во Франции, доставшийся им от предков, – объясняю я. – Отец Люка иногда сдает его на лето под проведение свадеб. Шери с Чазом завтра летят туда на месяц. Они поживут там бесплатно, а взамен будут помогать на свадьбах.
– Проведение свадеб, – эхом повторяет Анджело. – Это как в Вегасе?
– Точно, – кивает Шери. – Только гораздо стильнее. И билет туда стоит не двести долларов. И бесплатных завтраков нет.
– Какой тогда смысл? – Анджело озадачен.
Кто-то дергает меня за подол платья. Это первенец моей сестры Розы, Мэгги, протягивает мне бусы из макарон.
– Тетя Лиззи, – говорит она, – это вам. Я сама сделала. Это на ваш выпускной.
– Ой, спасибо, Мэгги, – говорю я и приседаю, чтобы Мэгги могла надеть мне бусы на шею.
– Краска еще не высохла, – говорит Мэгги, показывая на красно-синие пятна, отпечатавшиеся на моем шелковом розовом платье от Сюзи Перетт (которое обошлось мне совсем не дешево, даже с учетом скидки).
