Пока Сэкигава говорил, к столу подошел Нисина, которого ему все никак не удавалось отыскать. Нисина аккуратно разложил шесть завернутых чурок на белой скатерти, предварительно перемешав их.
– Можно я попробую? – К столу направился полуседой, коротко стриженный Сомия. Наверное, его подговорила Ясуэ.
Девочка, племянница Ясуэ, подошла к старику и завязала ему глаза платком. Сомия с комической миной протянул руку к чуркам, потом вдруг испуганно отдернул ее. Присутствующие разразились хохотом. В этот момент началось музыкальное сопровождение: Кэйко заиграла на рояле что-то легкое, успокаивающее. Должно быть, Ясуэ подсказала, подумал он. Очень хорошо играет.
Под смех гостей и звуки фортепиано, в обстановке всеобщего оживления Сомия взял крайнюю правую чурку, понюхал ее и объявил:
– Криптомерия из Ёсино.
Гости снова расхохотались. Всем была видна отчетливая надпись на чурке: «красная сосна».
Из шести чурок Сомия не угадал ни одной. Но племянница Ясуэ все-таки вручила ему приз в виде большой, красиво упакованной коробки.
Первая попытка возбудила в гостях живейший интерес. К столу один за другим стали подходить желающие. Молодая жена одного оптовика обнаружила недюжинное обоняние и угадала целых три чурки. Потом вышел пожилой председатель союза лесоторговцев, но он правильно определил только одну. Успевший напиться приятель Нобутакэ принялся отгадывать торжественно и громко, но потерпел полное поражение, не угадав ни одной из чурок.
– Ну а что же хозяин дома, у него ведь богатый опыт! – то ли намеренно, то ли просто так подал голос один молодой человек из числа родни. Нобутакэ сидел неподалеку от окна и потягивал вино, но окружающие вытолкнули его к столу.
Ему завязали глаза. Длинноногий, красный от вина, он слегка покачнулся. Кэйко продолжала негромко играть.
У него забилось сердце. Тесть подошел вплотную к столу. Взглянул на Ясуэ, стоявшую чуть позади в окружении племянниц. Она со спокойной улыбкой смотрела на мужа. Представив себе, что сейчас произойдет, он затаил дыхание.
Нобутакэ пошарил по столу рукой, взял крайнюю чурку справа и небрежно поднес ее к лицу.
– Кипарис из Кисю… – сказал он тихо, почти себе под нос. Гости зашумели. Именно это и было написано на чурке.
– Американский кипарис, – сказал тесть, несколько торопливо взяв со стола следующую чурку. Присутствующие опять заволновались, послышались аплодисменты. Нобутакэ снова угадал.
Он с изумлением вгляделся в руки тестя: ему показалось, что Нобутакэ и не думает ощупывать чурки с боковой стороны. Но он стоял слишком далеко, и видно было плохо. Впрочем, зарубок все равно не было, и он ничего не понимал.
Не дав ему прийти в себя от изумления, Нобутакэ одну за другой правильно отгадал все шесть чурок.
Гостиная разразилась возгласами восторга и рукоплесканиями. Нобутакэ слегка улыбался, словно бы непричастный к этому шуму. Позволив снять с себя повязку, тесть вернулся на свое место у окна.
Он все стоял, не вполне уверенный, вправду ли это, не зная, что думать, и не в состоянии что-либо сказать. Неужели внешность так обманчива, и Нобутакэ все же обладает некой скрытой силой? Значит, он не такое уж ничтожество?
Он посмотрел на Ясуэ, которая все на том же месте беспечно болтала с племянницами. Должно быть, она довольна. Пожалуй, надо было бы сказать ей, что он сделал с чурками.
В это время он увидел, как Кэйко встала из-за рояля и направилась к матери. На полдороге она словно ощутила на себе его взгляд, посмотрела на него и улыбнулась. Он жестом подозвал ее к себе, она подошла, вспотевшая, но, как всегда, сияющая янтарной кожей, и спросила:
– Ну как?
Должно быть, вопрос относился к ее игре, но он невольно заговорил совсем о другом:
– Отец все отгадал. Как странно.
– Да, – кивнула Кэйко, хотя как-то не слишком уверенно. Это показалось ему подозрительным. Тогда она добавила: – Все так и думают. А это я ему подсказывала.
Он не поверил собственным ушам.
– Ты? Не может быть. Каким образом?
– Я ему давала знаки своей игрой. Я делала ударения на некоторых нотах, а число ударений передавало номер чурки.
Какое-то мгновение он был не в силах что-либо ответить и лишь молча смотрел на жену. Его словно ударили, и оправиться от удара все никак не удавалось. Не хотелось видеть ни Кэйко, ни Ясуэ. И омерзительнее всего был этот жаркий, набитый людьми зал.
Он молча пошел в переднюю, обулся и вышел из квартиры. Спустился на лифте на первый этаж и зашагал к шоссе. Уже совсем стемнело.
Дул приятный, прохладный ветер с моря. Спешить было некуда, но он шел быстро и остановился только у небольшого каменного моста. Под мостом проходил узкий канал, такой же, как перед фирмой. Склонившись над водой, он понял, зачем торопился прийти сюда. Не только Ясуэ, но и Кэйко, ее дочь, знали, как опутать его прозрачной нитью незаметно для него самого. Он ушел, чтобы вырваться. Но это было бесполезно. Что-то уже окутало его, как окутывает ночная тьма.
Он посмотрел на черную воду так, будто его мучила жажда. Вспомнилось, как на рассвете они с отцом плыли вниз по реке Накагава. Небо было густо-синее, еще видны были звезды, дул ветер. Качаясь на волнах, лодка взмывала носом в звездную пустоту, словно серебристая форель.
Теперь, под черным небом, это ощущение взлета снова вернулось, и ему почудилось, будто он сам сейчас взмоет навстречу свету звезд.
