срывающимся от напряжения голосом произнес:
– Я подтверждаю все, сказанное моим сородичем... Властом!
После этих слов Извар закрыл глаза и уронил голову.
«Садись, Тотес, рысь из рода восточных рысей», – «произнес» Вершитель, и через мгновение возникла его новая мысль: «Ратмир, дважды посвященный служитель Мира из рода восточных волков, встань!»
Волхв поднялся со своего места. Его глаза неотрывно следили за стоящим на коленях Изваром. Голова судимого была опущена, казалось, он потерял всякий интерес к происходящему.
«Ратмир, дважды посвященный служитель Мира из рода восточных волков, ты подтверждаешь, что бывший волхв стаи восточных рысей вошел в твой сон, чтобы убить тебя?!»
«Извар, бывший волхв стаи восточных рысей, действительно вошел в мой сон. Он уговаривал отдать ему старшего сына вождя восточных рысей, который сопровождал меня к границам земель восточных рысей, а когда я отказался это сделать, попытался меня убить».
Ратмир нарочно отвечал мыслеречью, чтобы проверить, «слышит» ли его Извар или он уже подвергся обряду эрозиобазы? Слишком уж безразлично вел себя судимый, и это было похоже на безразличие изверга! Однако на его ответ Извар никак не прореагировал. Зато Вершитель задал новый вопрос:
«Ты подтверждаешь, что во время поединка вожака стаи восточных рысей с его мнимым сыном бывший волхв поддерживал самозванца?»
И снова Ратмир ответил мысленно:
«Да, я точно отследил ментальную связь Извара с лжесыном вожака Ортом. Только после этого я решил вмешаться в действия волхва стаи восточных рысей».
«Садись, Ратмир, дважды посвященный служитель Мира из стаи восточных волков!»
Ратмир сел. В зале на несколько секунд воцарилась тишина, после чего Вершитель встал со своего кресла и заговорил вслух:
– Таким образом, точно установлены злокозненные намерения Извара, бывшего волхва стаи восточных рысей, в отношении Ратмира, дважды посвященного служителя Мира из стаи восточных волков. У кого есть сомнения в вине судимого, прошу встать и изложить свои сомнения!
Ответом этому призыву стало молчание и неподвижность присутствующих. Даже Извар оставался совершенно неподвижным. Казалось, он полностью смирился со своей участью. Помолчав несколько секунд, Вершитель продолжил:
– У кого есть оправдание действиям судимого или их части, прошу встать и изложить эти оправдания.
И снова зал молча и неподвижно воспринял этот призыв.
– У кого есть возможность повлиять на приговор Совета посвященных, прошу встать и сказать то, что он готов сказать! – торжественно произнес Вершитель, и по его тону было ясно, что он не ожидает ни от кого из присутствующих каких-то заявлений.
И тут вновь поднялся Ратмир. Глаза всех присутствующих, исключая только самого Извара, обратились к поднявшемуся княжичу-волку, и в этих взглядах читалась разная степень удивления. А сам Ратмир, дождавшись разрешающего знака Вершителя, спокойно и уверенно заговорил на мыслеречи:
«Я прощаю Извару его попытку убить меня, потому что эта попытка с самого начала была обречена на неудачу. Я снимаю с него обвинение в этом деянии и прошу Совет при принятии решения учесть мое прощение!»
И тут Извар неожиданно утратил все свое безразличие. Он выпрямился, расправил плечи и поднял голову, его горящий взгляд уперся в спокойное лицо Ратмира, а из горла с хрипом вырвалось:
– Не надо мне было с тобой разговаривать! Надо было тебя сонного придушить, тогда бы...
Однако Ратмир даже не посмотрел в сторону коленопреклоненного волхва, его взгляд был прикован к одному из членов Совета. Из-под глубоко надвинутого капюшона белой хламиды за княжичем-волком внимательно, не мигая, следили маленькие горящие глазки.
«Кто это? – удивленно подумал дважды посвященный волхв. – Почему моя скромная личность так заинтересовала члена Совета?»
Он медленно опустился на свой жесткий стул и чуть прикрыл глаза, стараясь выбросить из головы этот странный взгляд и снова сосредоточиться на происходящем в зале. Однако в груди у него росло беспокойство, даже тревога, а маленькие круглые глазки с необычным, как Ратмиру показалось, красноватым отблеском в глубине, продолжали стоять перед его мысленным взором.
И все-таки княжичу удалось сконцентрировать свое внимание на происходящем. Суд подходил к предсказуемому финалу – Вершитель протянул руку в направлении Извара, и тот вдруг рухнул ничком на доски пола, словно его кто-то сильно толкнул в спину.
«Совет посвященных считает, что Извар, бывший волхв стаи восточных рысей, своими противоправными деяниями заслужил лишения многогранности. Но учитывая, что Ратмир, дважды посвященный служитель Мира, снял с судимого обвинение в покушении на убийство вышестоящего посвященного, Совет решил смягчить наказание!»
Мысль Вершителя колоколом билась в головах всех присутствующих, и Ратмир вдруг подумал, что сам он вряд ли когда-нибудь сможет владеть мыслеречью с такой мощью. А Вершитель, между тем, продолжал:
«Совет посвященных решил, что Извару будет оставлена способность поворачиваться к Миру другими гранями, но с этого дня он отправляется в изгнание. Извар лишается своего родового имени, ему запрещается появляться в городах и селениях многогранных, ему запрещается пользоваться земными, речными и морскими путями многогранных, ему запрещается любое общение с многогранными! Отныне он становится Изгоем, и лоб его будет заклеймен печатью Изгоя. Каждый многогранный, увидевший эту печать, должен будет плюнуть в него!»
В зале повисла тишина, и тут Ратмир краем глаза увидел, с каким ужасом смотрят Власт и Тотес на бывшего волхва своей стаи!
Наконец прозвучали последние слова мыслеречи Вершителя:
«Встань, Изгой, и покинь это священное место!»
Несколько секунд ничего не происходило, тишина в зале сгустилась и стала почти материальной... Затем человек, которого раньше называли Изваром, медленно, словно совершенно обессилев, согнул руки, с трудом оттолкнулся от пола и неуклюже сел. На лбу его, словно просвечивая сквозь кожу зловеще-красным светом, сиял странный знак, похожий на одну из северных рун.
Все так же тяжело и неуклюже Изгой поднялся на подкашивающиеся ноги, медленно оглядел зал и хрипло прорычал:
– Будьте вы все прокляты!
Затем он повернулся к Совету спиной и, подволакивая ноги, побрел к дальней стене. Когда он был у самой стены, ее каменная поверхность вдруг дрогнула и стала прогибаться перед приближающимся человеком, как будто не желая, чтобы ее коснулся проклятый, а затем с непереносимым скрежетом вдруг разошлась, образовав неровную дыру, с размытыми, исчезающими краями. Изгой скрылся в темной дыре, а спустя несколько секунд дыра медленно... растаяла – стена снова стала прежней, камень, из которого она была сложена, опять казался прочным и непоколебимым!
«Приглашенные на заседание Совета свидетели и стражи могут покинуть зал!» – прозвучала в голове Ратмира мысль Вершителя, и он неожиданно почувствовал в ней... горькую усталость!
Княжич-волк поднялся со своего места и двинулся к выходу. Краем глаза он уловил, что воины-рыси последовали за ним, а два стража, притащившие в зал Извара, двинулись в сторону задней двери.
Оказавшись в вестибюле, Ратмир обернулся. Власт и Тотес шли за ним, причем лицо Власта было странно неподвижным, окаменевшим, а Тотес выглядел напуганным и растерянным. Дважды посвященный волхв остановился и подождал обоих воинов. Власт заговорил первым:
– Я благодарю тебя, волк, за то, что ты отказался от мщения! – Лицо старого воина оставалось неподвижным, только губы едва заметно шевелились, выталкивая слова из горла.
– Меня не за что благодарить... – покачал головой Ратмир. – То, что я сказал, – истина. Извар в самом деле не смог бы меня умертвить, даже если бы напал неожиданно.
В голосе волхва не было похвальбы, в нем звучала странно горькая уверенность, видимо, поэтому лицо Власта вдруг дрогнуло и перестало быть маской, а на глазах Тотеса появились... слезы.
