— А пари было на сто пятьдесят, — уточнил Карел. — У полицейского глаза на лоб, а я ему вежливо: вон та дамочка в сиреневом «ягуаре» собирается раздавить мои газоанализаторы. Отрегулируйте, сержант. Он кинулся к дамочке, я дотянул пузырьки до тротуара, смешался с толпой, и, вы знаете, полицейский еще полчаса держал машины перед моими пузырьками!
— Браво! — сказал Бейли.
— А тысячи людей опоздали на свидания, на похороны, на пикники… — проговорил Гард. — Ох, Карел, плут ты все-таки!
— Меня поражает ваша неосведомленность, господин комиссар. Я — плут?! Да я в подметки не гожусь настоящим пройдохам. Так и быть, пополню образование нашего доброго блюстителя порядка. Вопрос: может ли человек, не нарушая никаких законов, ограбить на улице другого человека?
— Гм, раз это утверждаешь ты, — сказал Гард, — значит, может.
— А как?
— Есть разные способы.
— Нет, ты не увиливай. Какие?
— А чтоб тебя!.. На любой способ ограбления есть статья закона. Сдаюсь.
— Тогда слушай и учись. На безлюдной и темной улице к одиноко идущей даме подходит плечистый мужчина с физиономией Шмерля, снимает шляпу и очень — подчеркиваю: очень! — вежливо просит дать ему взаймы десять кларков. Дамы — почему-то! — дают безотказно, если прежде не падают в обморок… Но разве просьба взаймы, даже у незнакомой дамы, — криминал?!
— Глупость все это, — пробормотал Гард.
— Нет, комиссар, признайся публично, что ты посрамлен! — рассмеялся Рольф Бейли. — Для восстановления репутации тебе придется рассказать нам какую-нибудь таинственную, сногсшибательную детективную байку.
Все дружно закивали, а Серпино даже слегка похлопал ладонью о ладонь, стимулируя рассказчика «бурными аплодисментами».
— И поведаю! — сердито буркнул Гард.
— Может, хватит, а? — робко произнес Шмерль. — Давайте лучше о чем-нибудь другом… не люблю я преступлений…
— Умолкни, галантерейщик! — грубо сказал Кахиня. — Пока я жив, если тебя кто-нибудь ограбит, сообщи не Гарду, а мне, и негодяй с извинениями приползет к твоей Матильде на брюхе!
— За что я люблю нашу компанию, — мечтательно проговорил Бейли, — так это за возможность давать авансы без всякого отчета!
— Особенно когда речь заходит о твоей работе, о которой не только мы, но даже ты, по-видимому, ничего не знаешь, — поддел Рольфа Кахиня, который, как известно, за словом в карман никогда не лез, и Клод снова крякнул определенно в его поддержку.
— Вы будете слушать или нет? — повысил голос Гард, желая взять реванш и потрясти воображение друзей. — Раз в десятилетие: убийство в «закрытой комнате»!
— Будем, будем!
— Тогда слушайте!
Гард начал с подъемом, но уже посередине рассказа вдруг понял, что загадка «закрытой комнаты» воспринимается друзьями как весьма затасканный детективный сюжет, да иначе она и не могла быть воспринята, уж слишком часто они читали о чем-то подобном в популярных романчиках.
— Самое удивительное, что все это чистая правда, — смущенно закончил Гард при общем молчании.
— Да, чего только не бывает, — после паузы сказал Бейли, спасая друга.
— А этот антиквар был очень богат? — осведомился Шмерль.
— Секрет! — вместо Гарда сказал Кахиня. — Не задавай вопросов, ответы на которые ничего не меняют в уже совершенном деле и в твоем отношении к нему. Но вы знаете, друзья, история Гарда некоторым образом напоминает мне байку про аптекаря и лысину.
— Ну? — Серпино непроизвольно тронул свои пышные усы.
— Сынишка аптекаря, отчаянный химик, любил смешивать отцовские микстуры, любопытствуя, что из всего этого может выйти. Однажды папочка застал его за этим занятием, натурально разъярился, схватил отпрыска за уши, тот вывернулся, отчего зловонная смесь опрокинулась на облезлую оленью шкуру, что лежала на полу. Сутки спустя после экзекуции на шкуре выросла… примерно вот такая шевелюра! — И Карел указал на густую шапку волос профессора Бейли.
— Ну да? — не поверил Шмерль.
— Чистая правда, как говорит наш комиссар полиции. Могу дать адрес аптекаря. Он разорился, потому что с той поры только тем и занимается, что сливает микстуры и пробует их на своей лысине, поскольку его сынишке не удалось вспомнить состав случайной смеси.
— Не понимаю только, какое отношение твоя история имеет к тому, что рассказал Гард, — сказал Честер, постепенно оживая и отходя от своих невеселых дум.
— Какое все это имеет значение? — заметил Рольф Бейли. — Важно то, что такие случаи бывают. И даже нередко. Что, к слову сказать, наша цивилизация без полупроводников? А между прочим, лет семьдесят назад, когда в научных журналах было посвободнее с местом, экспериментаторы часто описывали всякие побочные обстоятельства и казусы, связанные с их опытами. Так вот, перечитывая старые электротехнические журналы, мы находим в них описания полупроводниковых эффектов, которых в ту пору никто не умел воспроизвести, Поэтому их и заносили в разряд казусов, спихивая все на погрешность аппаратуры, несовершенство методики и тому подобное. Что-что, а списывать непонятное мы умеем!
— Увы, нераскрытое преступление, — огорченно произнес Гард, — на погрешность аппаратуры или на нечто таинственное не спишешь!
— Ах, мне бы ваши заботы, господин учитель! — воскликнул Карел Кахиня. — Подумаешь, убийство в «закрытой комнате»! У вас у всех просто ни на грош фантазии… Честер, хочешь сюжет для детективного рассказа?
— Хочу.
— Увольте меня, друзья, — сказал Гард. — Фантастика не по моей части.
— Но я все-таки не понимаю, — сказал Шмерль, — как можно убить в запертой комнате, а потом выйти оттуда, ее не открывая. Для меня это необъяснимо.
— Пустяки! — Кахиня небрежно махнул рукой. — Куда угодно можно войти и откуда угодно выйти, были бы кларки!
— Но позволь, — удивился Шмерль. — Кларки, конечно, сила, но даже стокларковой бумажкой нельзя снаружи отпереть внутренний засов!
— Кларки все могут, — чеканя каждое слово, невозмутимо повторил Кахиня при всеобщем смехе.
— Нет, я имею в виду физически…
— А я — нравственно. Клод, подтверди!
Серпино, смеясь, неопределенно качнул головой.
— Боюсь, что Шмерль все же прав, — сказал он затем. — Никакие кларки не помогут нашему другу Гарду решить эту маленькую проблему, представленную нашему вниманию.
— Чепуха, — сказал Карел Кахиня. — Будь у Гарда миллион, он тиснул бы объявление в «Вечернем звоне», и таинственный преступник сам прибежал бы к нему с протянутой лапой.
Серпино сдержанно улыбался.
— Я поступлю проще. Сто кларков тому, кто сейчас разгадает загадку нашего друга, пока мы приканчиваем эту бутылку!
Бейли молча протянул руку.
— Вот видите, — сказал Серпино, — и миллиона не нужно.
— А я что говорил? — торжествующе воскликнул Кахиня. — Кларки все могут!
— Боже мой, — терзаясь догадкой, простонал Шмерль. — Если Рольф знает, как было дело, то он…
— Он и есть преступник! — весело закончил Карел. — Гард, где твои наручники? Честер, где твое стило?
