оглядки на Париж, а иногда и вопреки мнению Парижа. Часто он просто ставил Директорию перед фактом: мир заключен на таких-то условиях. Он имел на это моральное право: Директория плевала на его просьбы о помощи, а он плевал на ее мнение, подписывая договоры.
При этом весьма показательна одна из фраз в наполеоновском письме, которое он отправил представителям австрийского двора. Многократно разбивший австрияков Бонапарт писал, что стремится прекратить войну и заключенному миру будет рад больше, чем «печальной славе, добытой военными успехами. Разве мы не достаточно убили народу и причинили зла бедному человечеству?»
Многие обвиняют Наполеона в том, что он любил войну. Это правда, любил. Как гроссмейстер шахматы, как художник — рисовать. У кого что хорошо получается, тот то и любит, простая психология. На войне он действительно преображался.
Но.
Но если бы у него был выбор — воевать или не воевать, Наполеон предпочел бы мир: в мирном созидательном труде он чувствовал не меньшее удовольствие, чем в азарте боя, поскольку строительство ему удавалось ничуть не хуже, а возможно, и лучше, чем разрушение. В 1805 году он писал министру финансов: «Жизнь, которую я веду, очень огорчает, унося меня в лагеря и походы, она отрывает меня от главного предмета моих забот, первой заботы моего сердца: хорошей и солидной организации, относящейся к банкам, мануфактурам и торговле».
И еще один момент… Через много лет после итальянского похода Наполеон признался, что однажды в Италии у него случилась бессонная ночь. Он ходил из угла в угол и мучительно размышлял о несоответствии своих потенций потенциям своего парижского начальства. Он уже все знал про свой полководческий гений, он почувствовал в себе дарование политика и государственного деятеля. Так доколе он еще будет служить «этим парижским адвокатам», которые ниже его по интеллектуальному уровню? Результатом этой бессонной ночи стало осознание того простого факта, что он — лучшая и наиболее достойная фигура для управления такой великолепной страной, как омоложенная революцией Франция. И жизнь показала, что он не ошибся: фигур подобного масштаба в мире тогда просто не было.
И не только Наполеон это понимал. Весьма показательно письмо королевы Неаполя Марии-Каролины маркизу Гало. Королеве не за что было любить французского завоевателя. Но вот что она пишет о Наполеоне: «Я ненавижу партию, которую выбрал Бонапарт и которой он служит. Он Аттила и бедствие Италии, но я испытываю к нему чувства глубокого уважения и настоящего восхищения. Бонапарт станет великим человеком, и второго такого в Европе нет во всех смыслах: воин, политик, дипломат. Я объявляю врагом того, кто это отрицает. Он будет самым выдающимся человеком нашего столетия».
Парижской Директории это тоже было понятно…
Глава 3 СОРОК ВЕКОВ ИСТОРИИ СМОТРЯТ НА ВАС…
Когда 7 декабря 1797 года Наполеон приехал в Париж и привез Франции мир, город встретил его немыслимым восторгом. Последнему клошару было ясно, что победу нации принес один только Наполеон. Потому что на главном фронте — на Рейне, где лучшие, как казалось французам, генералы Франции сражались с австрийцами, они терпели поражение за поражением. По сути, Франция войну на Рейне проиграла. И то, что победа на второстепенном итальянском фронте не только принесла стране мир, но и спасла ситуацию на Рейне, было удивительным.
Наполеон, воюя в Италии, думал обо всей Европе. Он знал, что республиканские войска на Рейне терпят неудачи. Поэтому, нагнав страху на венский двор в Италии, Наполеон задумал гениальную комбинацию, чтобы спасти ситуацию на Рейне. Состояла комбинация вот в чем. Перепуганные поражениями в Италии австрийцы будут просить мира. Но сил у них еще полно. И у Вены есть козырь в мирных переговорах — их победы на Рейне, где австрияки отбросили французские войска и завоевали часть французских земель. Эти проигранные земли надо было как-то спасти, для чего Наполеон сделал ход конем — он захватил Венецианскую республику.
Это было нетривиальное решение, поскольку Венецианская республика вообще-то придерживалась нейтралитета. Но если нужно было выбирать между интересами какой-нибудь Венеции и Франции, Наполеон, не колеблясь, выбирал Францию. Захват Венеции был нужен ему для торговли с Австрией: то, что Наполеон отобрал у австрийской короны в Италии, он возвращать не собирался, распоряжаясь завоеванным по своему разумению. А вот в обмен на захваченные австрийцами французские земли на Рейне он планировал отдать Габсбургам Венецию. Справедливость требует признать, что австрийцы тоже не сильно деликатничали. Венеция им сроду не принадлежала, и вообще минуту назад это было нейтральное независимое государство. Взяли и не поморщились!
В общем, Париж ликовал: молодой генерал Наполеон каким-то неожиданным чудом выиграл не только войну в Италии, но и на Рейне, где его вовсе не было. Более того! Если рейнские армии тащили из французской казны средства, то наполеоновская армия не только сама себя кормила, но и присылала во Францию немыслимые богатства в виде контрибуций, налагаемых Наполеоном на побежденных.
Подобная популярность молодого генерала при собственной непопулярности тревожила Директорию. Поэтому его быстренько назначили главнокомандующим… против Англии — чтобы убрать популярного генерала подальше от народа.
Наполеон знал, что форсировать Ла-Манш царица морей Англия ему не даст. Проинспектировав порты, он еще раз убедился в этом: французский флот не в том состоянии, чтобы воевать с английским. Что же делать?
Тогда завоюем Египет!
Неожиданный ход. Во-первых, для того, чтобы попасть в Египет, все равно нужно пересекать Средиземное море, где точно также можно напороться на царицу морей и быть потопленными. Во-вторых, Египет номинально находится под контролем Оттоманской Порты, с которой Франция вроде как союзница. В-третьих, при чем здесь Англия?
На все эти вопросы у Наполеона и министра иностранных дел Франции Талейрана, который поддерживал египетскую кампанию, были ответы.
Да, попадают в Египет обычно по морю. Но Средиземное море велико, и там есть шанс, обманув англичан, прошмыгнуть мимо их карающей десницы по фамилии Нельсон. Надо сказать, Нельсон — это «морской Наполеон». Садиться с ним играть в «морской бой» было так же бесполезно, как с Наполеоном играть «в солдатики». Даст фору и все равно выиграет!..
Нельсон был такой же величайшей ценностью Англии, как Наполеон — Франции. Гении творят историю, а не серая масса.
Далее… Оттоманская Порта, конечно, союзница Франции, и Египет номинально принадлежит ей. Но фактически Стамбул Египет не контролирует — так же, как Грузия начала XXI века не контролирует Абхазию, а Сербия — Косово. В реальности в Египте рулят мамелюки — потомки когда-то захвативших страну диких кочевников. Так что вторжение в Египет по Стамбулу не ударит. Особенно если обставить это по-хорошему — украсив высокопарными словами о помощи султану.
Наконец, главное. Какая связь между Египтом и Англией? На этот вопрос лучше всего ответила сама Англия. Узнав, что французский десант отправился воевать Египет, великий адмирал Нельсон рванул туда с такой скоростью, что даже опередил французский флот, прибыв в Александрию на два дня раньше Наполеона. Чего он так разволновался?..
Дело в том, что две сверхдержавы — Англия и Франция — с давних пор боролись за влияние в Египте. За Египет много кто боролся. Вон и древние римляне очень любили Египет. Он был житницей! На жирных нильских илах вырастали по два урожая в год. Через Египет лежала сухопутная дорога далее на восток, в ту же Индию. Поэтому еще до революции французская корона пыталась наладить торговые связи с Египтом. Когда-то великий Лейбниц советовал Людовику XIV завоевать Египет. А за несколько лет до революции Франция заключила с мамелюками договор, который открывал французским купцам сухопутный транзит через Египет в сторону Индии, поскольку морской путь был в руках англичан. Дело было уже на мази, но разразилась революция, которая помешала этим планам. Почему бы не возобновить их теперь, на новом уровне?..
