Помпей содрогнулся. Любой вид религиозного или политического фанатизма был ему крайне неприятен. Воспитанный на традициях эллинской культуры, высокообразованный Помпей в душе скорее сочувствовал вольнодумцам-саддукеям, чем лживым религиозным догматикам-фарисеям. «Но в политике нельзя следовать личным симпатиям», — в который раз с горечью подумал Помпей.
— Я стою здесь уже три месяца, — зло сказал он, — целые царства покорялись мне в менее короткие сроки. Что мне делать, Гиркан?
— Напасть в субботу, — мрачно посоветовал иудей, неприятно улыбаясь.
— В субботу? — изумился Помпей.
Понимая, как необходим им в дальнейшем союз с Иудеей, римляне щадили религиозные чувства иудеев, и по субботам, в дни священного отдыха для иерусалимцев, римская армия не штурмовала стены храма.
И вот теперь брат иудейского первосвященника советует напасть в субботу!
— А твои соотечественники в городе? — усомнился Помпей. — Что скажут они?
— Пусть тебя это не волнует, — торжественно сказал Гиркан, — боги прощают все, сделанное во имя блага всемогущего Яхве.
«Какой мерзавец, — огорченно подумал Помпей, — и это религиозный фанатик? Во имя собственных честолюбивых планов он готов на время отречься и от своих богов, и от своих соотечественников».
А Гиркан, уже обернувшись к солнцу, горячо молил:
— Боже! Гордые восстали против меня, и скопище мятежников ищет моей души, не представляют они Тебя перед собой. Но ты, Господи Боже, щедрый и благосердный, долготерпимый, и многомилостивый, и истинный. Призри на меня и помилуй меня, даруй крепость Твою рабу Твоему и спаси сына раба Твоего. Покажи на мне знамение во благо, да видят ненавидящие меня и устыдятся, потому что Ты, Господи, помог мне и утешил меня.
Помолившись, Гиркан обернулся к Помпею.
— Нападайте в субботу, — коротко повторил он и, кивнув головой, зашагал в сторону, противоположную от солнца.
Помпей долго смотрел ему вслед.
Во время субботнего отдыха, в жаркий полдень, римляне, почти не встречая сопротивления, ворвались в храм. Гней Помпей совершил самое большое святотатство в своей жизни. Он вошел в главное храмовое помещение, куда мог заходить только иудейский первосвященник один раз в год. Тора была осквернена, и по иудейским законам ее полагалось хоронить, как мертвого человека. Стоя на крепостных стенах, Гиркан, получивший, наконец, власть над всем городом, злобно провожал уходящее римское войско. Иудея становилась отныне провинцией Рима, и в городе оставался римский гарнизон. И Гиркан, уже утвержденный первосвященник Иудеи, проклинал от всей души Гнея Помпея Магна.
— Да падешь ты на глазах домочадцев своих, на глазах друзей и близких. И будешь ты убит, как пес, и не совершат над тобой положенного обряда, — проклинал римлянина Гиркан.
Уходящие римляне разрушили храм до основания, и оставшаяся Стена Плача до сих пор стоит в Иерусалиме печальным и назидательным памятником иудейского народа.
Спустя пятнадцать лет после описываемых нами событий Помпей Великий был предательски убит на египетском берегу на глазах жены и сына. Тело его было осквернено, а голова выставлена на потеху врагам.
Глава XXIII
Обвинитель и судья не могут совмещаться в одном лице.
За тысячелетнюю историю римского сената можно насчитать немало славных и горьких деяний. Но лишь некоторые из его заседаний вошли в большую историю, став заметными вехами человеческой цивилизации. Заседавший почти непрерывно в течение десяти столетий (сам по себе уникальный случай в истории человечества) сенат провел несколько сот тысяч заседаний, многие из которых известны далеким потомкам.
Одним из наиболее памятных заседаний сената с полной уверенностью мы можем назвать заседание 5 декабря 63 года до Рождества Христова. Или в день декабрьских нон года 691-го со дня основания Рима.
С раннего утра в храм Конкордии, богини согласия, окруженный усиленной охраной легионеров городских когорт, стали собираться сенаторы на это историческое заседание римского сената.
Вопреки обычаю, одним из первых в храм пришел Цицерон. Он был мрачен и задумчив как никогда. Всю ночь провел консул в доме своих друзей, мучаясь в поисках ответа, как поступить с заговорщиками. Доказательства были слишком очевидны, но применять смертную казнь без одобрения народного собрания было невозможно. Кроме всего прочего, согласно обычаям, любой римлянин мог добровольно уйти от наказания, удалясь в изгнание.
Однако такое решение менее всего устраивало Цицерона. Подарить мятежникам жизнь — означало дать им новый шанс для борьбы с республикой. И приходилось выбирать.
Мягкий, по натуре добрый человек, консул понимал, сколь ужасными могут быть последствия любого непродуманного шага. Именно в эту ночь, когда Цицерон мучился, пытаясь найти правильное решение, к нему пришла жена.
Всю ночь честолюбивая Теренция провела в обществе девственных весталок, занятых таинствами праздника Доброй богини. По устоявшейся традиции, празднества проводились в доме консулов или преторов их женами или матерями. Мужчинам, проживающим в доме, в такие дни вход был воспрещен даже в собственное жилище. В этот год праздник проводился в доме Цицерона, именно поэтому столь неприятное совпадение заставило консула находиться в эти тревожные дни в доме своих друзей.
Увидев жену, Цицерон обрадовался и одновременно испугался, встревоженный ее внезапным появлением. Он уважал и ценил ее независимый ум и точность суждений, хотя иногда жаловался друзьям на ее несносный характер: властная Теренция слишком часто вмешивалась в политические интриги мужа.
— Что случилось? — тревожно спросил Цицерон, едва жена переступила порог его жилища. — Ты разве не на празднике?
— Боги, великие боги послали нам знамение, — запыхавшись, сообщила Теренция. — Весталки послали меня к тебе сообщить важную весть — боги благоволят тебе.
— Что произошло? — радостно спросил консул.
— Когда алтарь уже затухал, внезапно из сожженной коры и пепла поднялось большое пламя, и мы все закричали в один голос. Домициана сказала, что это знак богини моему мужу, означающий благоволение и поддержку во всех его начинаниях. Старшая весталка просила передать тебе, чтобы ты делал все, что считаешь нужным для блага государства и народа римского.
— Подожди, — сразу понял, в чем дело, обрадованный Цицерон, — я позову друзей. Повтори при них это сообщение о добром знаке богини.
Несмотря на то, что Теренция охотно исполнила просьбу мужа, Цицерон так и не заснул в эту ночь, тщательно обдумывая создавшееся положение. Он был молчалив и задумчив даже в храме, вплоть до самого открытия заседания.
Как только началось заседание сената, Цицерон первым взял слово. Он вышел на середину зала и, расхаживая мимо сидевших в зале сенаторов, негромко начал говорить, постепенно усиливая свой голос.
— Вы знаете, зачем мы собрались, — начал консул, — нам предстоит решить, что делать с заговорщиками. Сегодня утром, как мне сообщил сейчас Сульпиций, захвачен еще один — Цепарий. Мы должны, наконец, перейти от слов к делу. Заговорщики изобличены многочисленными доказательствами, их
