вещей.
Цезарь, сделав вид, что ничего не произошло, радушно принял гостя в триклинии. Разговор шел о возвращении Помпея в Рим.
— Я думаю, — заявил Метелл тоном, не терпящим возражений, — нужно свалить этого выскочку Цицерона и разрешить Помпею заочно выставить свою кандидатуру.
— Подобного прецедента еще не было в Риме, — осторожно возразил Цезарь.
— Но должно быть. Для Помпея будет сделано исключение, — гордо сказал Метелл.
— Даже Великий Сулла не смог этого добиться, — напомнил Цезарь.
— Да, марианцы мешали ему здесь, в Риме. Именно поэтому ему пришлось с армией идти на город, — слишком прямолинейно сказал Метелл.
Глаза Цезаря вспыхнули.
— Ты хочешь сказать, что армия Помпея пойдет на Рим в случае, если требование ее вождя будет отклонено?
Метелл понял, что зашел слишком далеко.
— Я просто думаю, что для Помпея нужно сделать исключение, — нашелся Метелл Непот.
— И для этого вы хотите убрать Цицерона?
— Да, и ты должен нам помочь. Помпей скоро будет здесь, а мы непозволительно медлим.
— Твои выступления против Цицерона известны каждому римлянину, — возразил Цезарь.
— Но не твои, — парировал Метелл, — ты верховный понтифик Рима, будущий городской претор, один из любимцев римского народа. Люди ждут слова истины от представителя рода Юлиев.
— Ты ведь знаешь, что в отличие от вас — народных трибунов — преторы вступают в должность вместе с консулами только по истечении старого года.
— Именно поэтому мы будем ждать, — кивнул Метелл, — а затем выступим вместе против оппонентов.
Благоразумный Цезарь предпочел промолчать. Неприятный осадок от этого разговора сохранялся у Цезаря до вечера, пока к нему не пришла Юлия. Приходу дочери он искренне обрадовался.
— Ты давно ко мне не заходила, — упрекнул он, целуя дочь.
— С тех пор как тебя избрали претором, я не решалась беспокоить тебя и твою супругу, — насмешливо парировала дочь.
— Это очень приятно, — улыбнулся отец, — но я думал, у тебя сейчас больше времени. Ты ведь, кажется, поссорилась с Эмилием?
— Откуда ты знаешь? — изумилась Юлия. — Воистину от тебя не укрывается ни одно событие в этом городе. Правы те, которые говорят, что Цезарь знает в Риме все и обо всем. Или жрецы помогают тебе в твоих пророчествах?
— Помогают, — кивнул отец, — но, если так будет продолжаться, ты никогда не выйдешь замуж.
— Пока не найду человека, похожего на моего отца, — упрямо вскинула голову Юлия.
— Тебе придется долго ждать, — притворно вздохнул Цезарь, — а я сам, к сожалению, не могу на тебе жениться.
— Почему к сожалению?
— Чтобы как-то укоротить твой длинный язык.
Юлия весело расхохоталась вслед за отцом.
— Где ты была во время казни? — неожиданно поменял тему разговора Цезарь. — Тебя видели ночью на Форуме.
Юлия молчала, опустив голову, и отец понял, что не ошибся и на этот раз.
Он нахмурился.
— Это не самое подходящее место для девушки, — строго сказал Цезарь, — прошу тебя помнить об этом.
— Я видела тебя там, — тихо призналась дочь.
Цезарь неожиданно разозлился.
— Этот варварский обычай и никому не нужная жестокость только обострили наши отношения с катилинариями.
— Все в Риме говорят, что ты был против казни.
— Я был против нарушения римских законов, — устало сказал Цезарь, — и боюсь, что этим прецедентом мы только открываем длинный список незаконных приговоров и казней. Цицерон меньше всего думал о нашем государстве. Им двигала скорее личная месть к катилинариям.
Юлия подошла к отцу.
— Римляне любят тебя, — тихо прошептала она, — и, кажется, я начинаю понимать за что. Ты одинаково велик и в гневе, и в милосердии. Юпитер благоволит к тебе во всех твоих начинаниях.
Отец молчал. Мысли его были обращены к Иудее, где в это время находилась армия Помпея. Это сейчас волновало его более всего.
Глава XXV
И ненавижу ее и люблю.
«Почему же?» — ты спросишь.
Сам я не знаю, но так
Чувствую я — и томлюсь.
Минули сатурналии, дивалии и ларенталии,[124] проводимые в этом году с меньшей помпезностью и роскошью. И не раздавались голоса празднующих, не чувствовалось привычного веселья. Смертная казнь, столь давно не применяемая в Риме и совершаемая теперь с такой театральной торжественностью, потрясла почти всех римлян своей жестокой реальностью. Смерть, столь нежеланная гостья в стенах «Вечного города», вошла туда, дабы утвердить свое господство, и ее ледяное дыхание словно коснулось каждого. И каждый римлянин интуитивно почувствовал, что эта проклятая гостья собирается остаться в городе очень надолго.
В эти холодные предновогодние дни Вибий, уже несколько оправившийся после ранения, изнемогал от желания увидеть Семпронию. Если бы он мог оказаться рядом с ней, часто думал юноша, вспоминая дни, проведенные в доме женщины. Только после ларенталий эскулап разрешил ему вставать, и, с трудом передвигаясь, морщась от боли, Вибий поспешил к дому любимой.
Семпрония в эти дни испытывала похожие чувства. Но не к несчастному Вибию. Ею всецело владела единственная страсть к Катилине. Но ее возлюбленный был еще дальше, чем от своей любви Вибий, и это еще больше разжигало страсть в этой необузданной натуре.
Вибий, прихрамывая, подходил к дому Семпронии в сумерках надвигающейся ночи. Он сумел незаметно уйти из дома, надеясь объясниться с любимой женщиной.
У портика дома Семпронии в этот вечерний час не было ни души, и Вибий мысленно поблагодарил богов за посланную удачу. На стук в дверь появился привратник, сразу узнавший Вибия. Не расспрашивая ни о чем, он пропустил его в атрий и послал за рабом предупредить хозяйку.
Вибий неторопливо ходил по атрию, хотя подобная нагрузка отдавалась сильной болью в бедре. Наконец, на пороге появилась Семпрония с распущенными волосами. На ней был голубой хитон, не скрывавший прелестей ее фигуры.
— Вибий, — удивилась женщина, — ты уже поправился? Что случилось?
— Да, — угрюмо сказал юноша, — я чувствую себя достаточно хорошо. Но я пришел сюда не только для того, чтобы сообщить тебе от этом.
— Слушаю, — улыбнулась женщина.
