Между зубцами парапета ожили и заплясали тени. — Ты пришла меня убить, и я имею право знать — зачем?
Ведьма захлопнула за собой дверь. Щелкнул замок. Дороти всхлипнула.
— О тебе говорят по всей стране! Думаешь, я не знаю, что Гудвин запретил тебе возвращаться без доказательств моей смерти?
— Это правда, — ответила Дороти. — Но я не за этим сюда пришла.
— А за чем же? — Ведьма направила на нее горящую метлу. — Говори, меня не обманешь, у тебя на лице все написано. Говори, и я с тобой покончу. В наше время если не убиваешь ты, убивают тебя.
— Я не смогла бы вас убить, — сквозь слезы объясняла Дороти. — Я и сестру вашу раздавила совершенно случайно, с тех пор места себе не нахожу. Какая из меня убийца?
— Очень мило, — хмыкнула ведьма. — Красиво и трогательно. Так зачем же ты явились?
— Меня действительно послал к вам Гудвин и приказал покончить с вами, но я не собиралась его слушаться.
Ведьма поднесла горящую метлу ближе, напряженно всматриваясь в лицо девочки.
— Когда мне сказали… что я раздавила вашу сестру… и что теперь нужно идти сюда… для меня это было как приговор… я не хотела… а потом подумала, что если друзья мне помогут, то я приду… и скажу…
— Что? Что ты скажешь? — не выдержала ведьма.
— Я скажу… — Девочка выпрямилась, сжала зубы, храбро посмотрела на ведьму. — Я скажу: «Пожалуйста, простите мне этот несчастный случай, простите смерть вашей сестры, потому что сама я никогда себя не прошу!»
Ведьма взревела от ярости. Она не верила своим ушам. До чего же подло устроен мир! Ее, не прошенную Саримой, теперь просила о прошении дрянная девчонка. Просила о том же, о чем так давно мечтала ведьма, — об освобождении. Но как дать другому то, чего у тебя нет?
Она закрутилась на месте, раздираемая противоположными чувствами. Горящий прутик отломился от метлы и упал на ее платье. Огонь лизнул ноги, жадно пожирая самую сухую ткань во всем Винкусе.
— Да прекратится когда-нибудь этот кошмар! — взвизгнула Дороти, подхватила ведро с дождевой водой, внезапно освещенное вспышкой пламени, и с криком «Я вас спасу!» окатила ведьму водой.
Мгновение адской боли, потом бесчувственность. Мир раскололся пополам: снизу плясал огонь, сверху лилась вода. Если у ведьмы была душа, она получала два крещения разом. Прежде чем проститься друге другом, тело извиняется перед душой за свои ошибки, а душа перед телом за то, что сидела в нем без спросу.
В меркнущем свете кружатся призрачные лица. Вот мама накручивает волосы на палец; вот Несса, прямая и бледная, как выцветшая доска; вот погруженный в раздумья папа; вот Панци, здоровый, но еще не обретший себя. Лица пляшут, меняются, превращаются в другие. Вот няня, какой она запомнилась с детства: ехидная и любопытная; вот мисс Клютч, и мисс Вимп, и другие опекунши расплываются теплым заботливым светом. На их месте появляется Бок — юный, честный, влюбленный, но в то же время гордый, балагуры Кроп с Тиббетом, заносчивый Эврик, жадная до почестей Глинда в своих пышных нарядах.
На смену им приходят те, чья история уже кончилась: Манек, мадам Кашмери, профессор Дилламонд и, конечно же, Фьеро, чьи вытатуированные ромбы переливаются голубой водой и синим пламенем. А также те, чья история оборвалась незавершенной: княгиня скроулян Настойя, которая не подоспела на помощь, и загадочный найденыш Лир, рвущийся из Киамо-Ко. И Сарима, несмотря на гостеприимство, отказавшаяся простить, и ее сестры, и дети, и прошлое, и будущее…
И те, кто пал от руки Гудвина, как Килиджой. И сам Гудвин, жалкий неудачник в своем мире и могущественный властитель в чужом. И старуха Якль, кем бы она ни была, и загадочные Наместницы, если они существовали, и гном, у которого и имени-то не было.
И странные спутники Дороти, неполноценные существа, чудом связанные единой целью: трусливый Лев, соломенное чучело, искалеченный дровосек. На миг приближались они из тени и выходили на свет, а затем снова спешили назад.
И наконец богиня даров дотянулась к ней сквозь воду и огонь. Она что-то говорит, утешает, только слов не разобрать…
18
В ночь смерти Западной ведьмы над Тысячелетними степями, поднималась луна. Арджиканцы встретились со скроулянами, чтобы заключить военный союз против скапливающихся у Кембрийского ущелья войск Гудвина. Миролюбивые юнаматы отказались примкнуть к альянсу. Княгиня Настойя и арджиканский вождь решили отрядить делегацию к ведьме и просить совета и поддержки. Пока они поднимали кубки за ее здоровье, птицы рухх, эти ночные охотники, напали на посланных ведьмой ворон и пожрали их.
Луна ласкала переливчатым светом склоны Великих Кельских гор, селила серебристые тени в долины Малых Кельских гор. В Кислых песках вылезли на охоту скорпионы, в пустыне Турск спаривались в своих логовах скарки. В Квоновом алтаре служители секты столь тайной, что у нее не было даже названия, вышли на ночную молитву душам умерших, полагая, как это свойственно столь многим, что умершие обладали душой.
В лягушачьих болотах Квадлинии ночь прошла тихо, если не считать несчастного случая в Кхойре. Одичавший Крокодил пробрался в детскую и напал на малыша. Крокодила убили и сожгли вместе с трупиком ребенка под причитания и проклятия.
В Гилликине банки приумножали деньги, заводы приумножали товары, торговцы приумножали любовниц, студенты приумножали знания, а механические слуги встречались в доме, который когда-то был знаменитым «Приютом философа», и слушали, как освобожденный Громметик призывает к классовой революции. Леди Глинда плохо спала: все зябла и мучилась тоской по чему-то невыразимому. Наверное, думала она, это признаки подагры, надвигающейся от кулинарных излишеств. Она встала, зажгла свечку и полночи бесцельно просидела у окна. Но вот луна добралась до Гилликина, и Глинда отодвинулась, почувствовав на себе ее осуждающий взгляд.
Луна перебралась через пояс приземистых Мадленовых холмов, оглядела Зерновой край, заглянула в окна Кольвенского замка. Фрекс спал и видел во сне Черепашье Сердце и Мелену, конечно же, Мелену, которая готовит ему завтрак перед сражением против порочных Часов. Мелена, квинтэссенция красоты, огромная, как целый мир, дарящая ему смелость, отвагу и любовь. Фрекс едва шелохнулся, когда в комнату на цыпочках вошел только что вернувшийся с тайного свидания Панци. Он сел возле кровати и смотрел на отца, пытаясь разобрать, спит тот или нет.
— Но зубы? — сквозь сон проговорил Фрекс. — Зубы-то почему?
— Кто его знает? — ласково ответил Панци, не поняв сонного бормотания.
А в Изумрудному городе? Там луна осталась незамеченной: слишком ярко светили фонари, слишком взвинчены были жители — никто и не смотрел на небо. В комнатенке, на удивление маленькой и пустой для столь могущественного человека, бессонный Гудвин вытер вспотевший лоб и снова спросил себя, долго ли еще ему будет способствовать удача. Этот вопрос он задавал себе вот уже сорок лет, всякий раз надеясь, что успех достался ему заслуженно. Но сейчас он слышал, как мыши подгрызают фундамент дворца. Прибытие девочки из Канзаса было повелением ему возвращаться: достаточно одного взгляда на ее лицо, чтобы это понять. Дальше искать «Гримуатику» бессмысленно. Ангел мщения пришел за ним и зовет домой. Там, в родном мире, терпеливо поджидает самоубийство, а за эти сорок лет Гудвин узнал достаточно, чтобы успешно его совершить.
Весть о гибели Западной ведьмы облетела всю страну. Говорили, что это политический заказ, тщательно спланированное убийство. Рассказу Дороти никто не верил: называли его в лучшем случае самообманом, в худшем — наглой ложью. Но что бы это ни было — убийство или несчастный случай, — оно
