деликатна. Неясно, что предстоит делать дальше.
Не могу сказать, что слова эти показались мне приятными, но хорошо было уже то, что Учитель вышел из операционной. Вернулся он, однако, очень быстро.
Подойдя к шкафу из нержавеющей стали, начал открывать дверцы и выдвигать ящики. Извлек ящичек с одноразовыми скальпелями, коробку с гемостатическими зажимами, несколько ножниц и что-то еще – все, чем можно было разрезать связывающий нас шнур. Швырнул все добытое на поднос.
– Едва не забыл, – прокомментировал он, – боюсь, что порежетесь.
С этими словами Учитель ушел, на сей раз унося с собой поднос.
Сквозь стекло комнаты наблюдения я хорошо его видел. Поставив поднос на маленький стол, бандит вытащил из карманов мои вещи, а потом достал собственный сотовый телефон. Начал ходить по комнате, ища место приема, держа телефон, словно саперный щуп. Возможно, в этой части здания оказалось слишком много бетона: телефон отказывался работать. Учитель взглянул на нас сквозь стекло и исчез.
88
Мы остались вдвоем. Я со связанными ногами, руки за спиной, пристегнутый к металлическому столу. Брук тоже со связанными ногами и руками за спиной. В общем, ситуация самая многообещающая.
– Он ушел, – сообщил я Брук.
Она сидела спиной к окну комнаты наблюдения.
– До сих пор не верю в реальность происходящего, Натаниель. Извини за то, что втянула тебя во все это. Втянула нас обоих…
– Да, но это я втянул нас обоих в авантюру, – возразил я и потянул наручники с такой силой, что запястья едва не порвались.
Остановился на мгновение, потом потянул снова.
– Перестань, – остановила Брук, – что-нибудь сломаешь.
Я попробовал еще раз, но человеческая плоть оказалась гораздо слабее железа. Руки пронзила острая боль.
– Не могу поверить, что люди способны на подобные дела, – продолжала Брук. – А уж тем более врачи.
– Они считают, что спасают человечество, – заметил я.
– Скорее всего, они просто стремятся к богатству.
– Не без того.
Я снова дернул руками и едва не вскрикнул от боли.
– Что?
– Ничего.
Вздохнув, Брук прислонилась спиной к стене.
По руке текла кровь. Внимательно оглядев операционную, от мониторов до разграбленного шкафа, я заметил, что там стояло несколько стеклянных пузырьков.
– Брук, – позвал я. Она не отреагировала. – Брук!
На сей раз девушка посмотрела на меня.
– Попробуй дотянуться до шкафа и посмотреть, не осталось ли в нем чего-нибудь полезного.
– Он все забрал, Натаниель. Эти люди ничего не упускают.
– И все же попробуй. Быстрее.
Брук села на пол, а потом начала продвигаться к шкафу. Связанными за спиной руками открыла дверцу и повернулась, чтобы взглянуть, что внутри, на полках.
– Ничего, всякие бесполезные мелочи.
– А в ящиках?
Брук умудрилась сесть спиной к стене. Часы, проведенные на велосипеде, не пропали даром, и скоро она уже стояла. Схватила ручку ящика и прыгнула вперед, немного его приоткрыв. Потом, также прыжком, повернулась, чтобы заглянуть внутрь.
Я спросил себя, сколько минут прошло с тех пор, как ушел Учитель, и сколько времени ему понадобится на выяснение нашей деликатной ситуации.
– Ну и что же там?
– Подожди минутку. – Брук поймала равновесие и заглянула в ящик. – Всего лишь несколько шприцев.
– А какие лекарства?
– Не вижу. Ах да, лидокаин. Причем много.
– Возьми шприц и несколько пузырьков лидокаина. Двухпроцентный там есть?
– Что? Да, есть.
– Если есть с эпинефрином, давай сюда.
– Зачем тебе лидокаин?
На самом деле вопрос заключался вовсе не в том, зачем лидокаин нужен мне, а зачем лидокаин нужен свиньям. Но ведь свиньи тоже чувствуют боль, и врачи, возможно, пользуются им при процедурах, чтобы не слишком выводить из себя пациентов. Кроме того, если вдруг во время операции обнаружится сердечная аритмия, в этом случае лидокаин тоже может оказаться полезным.
– Бери, сколько сможешь, и ползи сюда.
Брук повернулась к ящику спиной и немного присела, чтобы опустить в него руки. Раздался характерный звук – это стучали, сталкиваясь, пузырьки.
– Быстрее.
– Заткнись, Натаниель. Скажи лучше, зачем тебе все это?
– Нужно, чтобы ты заморозила мне руку.
Брук смерила меня долгим внимательным взглядом.
– Наручники тесные?
– Тесные.
– Нельзя этого делать…
– Можно. Иди сюда. – Еще секунда нерешительности. – Брук!
– Хорошо, хорошо. Дай наполню шприц. – Она повозилась в ящике. – Нужен большой.
Через несколько секунд раздался хруст – это Брук распечатала пузырек лидокаина, потом пауза – она наполняла шприц, затем еще хруст и еще.
– Но тебе же не хочется этого делать, – заметила она.
– Разумеется, не хочется. Иди сюда.
Брук взяла еще несколько пузырьков и прыгнула ко мне. Не удержавшись, упала и сильно стукнулась о пол; голова ее оказалась у меня на коленях, но ни шприц, ни пузырьки она не выпустила. Я подвинулся так, чтобы мои запястья оказались возле ее рук. Я сидел на стуле, а Брук полулежала на полу, на боку, спиной ко мне.
– Двигайся влево, – скомандовал я.
– Эта рука?
Брук дотронулась до правой.
– Нет.
– Держи. – Она сунула пузырьки с лидокаином мне в правую руку. – Потребуется много.
– Это хорошо.
Она тронула мою левую руку, а потом я ощутил, как пальцы быстро пробежали по запястью. Одно лишь прикосновение к стертой до крови плоти оказалось страшно болезненным, но уже скоро это должно было закончиться. Пальцы остановились на внешней стороне запястья.
– Сначала займемся локтевым нервом.
– Постарайся не попасть в сосуды.
– Спасибо за предупреждение.
